Каждый гражданин обязан умереть за Родину, но никого нельзя
обязать лгать во имя Родины.
Шарль Луи Монтескье
Начавшиеся 3 декабря 1917 года в Брест‑Литовске переговоры о
перемирии между двумя основными воюющими странами – Россией и Германией
закончились, как уже известно, заключением 3 марта 1918 года сепаратного мира.
С момента перемирия Россия становится проходным двором для немецкой агентуры и
сотрудников «Nachrichten Buro» (Разведывательное бюро) германского Генерального
штаба.
Прикрывшись мантией дипломатов и торговых представителей,
сотрудники немецких разведорганов стали активно вступать в контакт с лидерами
партии и членами большевистского правительства, сотрудниками ВЧК, чиновниками
различных ведомств и организаций, вести работу по расширению агентурной сети в
России. Вся их деятельность после октября 1917 года была направлена на то,
чтобы максимально ослабить военно‑экономический потенциал России и тем самым
создать благоприятную политическую и психологическую обстановку в
правительстве, партийных кругах, да и в целом в стране, ускоряющую процесс
подписания мирного договора с Германией и ее союзниками.
Пользуясь откровенным попустительством большевистского
правительства, Русское отделение германского Генерального штаба засылало в
Россию все новые агентурные силы, которые вербовали платных агентов и
осведомителей из большевистской среды для выполнения различных заданий.
Образовавшееся в Петрограде «орлиное гнездо» фактически брало под свой контроль
всю деятельность российского правительства и его структуры в центре и на
местах, всеми средствами стремилось подчинить их работу интересам Германии. И,
надо сказать, с поставленной перед ними задачей опытные германские разведчики и
дипломаты успешно справлялись.
В предыдущей главе шла речь о германских субсидиях
большевистским лидерам для проведения ими подрывной деятельности, направленной
на организацию контрреволюционного переворота в России и ее изоляцию от военно‑политической
борьбы в Европе. Причем при анализе вопроса автором были использованы материалы
в основном отечественного происхождения. Однако, на мой взгляд, целесообразно
дать читателю возможность ознакомиться с документами, которые были ранее
недоступны даже исследователям. Это редчайшие материалы, проливающие
дополнительный свет на темные (сознательно запутанные) страницы большевистской
истории. Я имею в виду сборник «Немецко‑Большевистская Конспирация», изданный
Правительственным Комитетом общественного осведомления Соединенных Штатов
Америки в Вашингтоне еще в октябре 1918 года.
Сборник содержит серию документов и материалов (около 70 единиц)
с комментариями о письменных сношениях между германским и большевистским
правительствами, спецслужбами двух стран, а также доклад Эдгара Сиссона,
являющегося специальным представителем указанного Комитета в России зимой
1917–1918 годов.
К сборнику приложено заключение специального комитета,
тщательно исследовавшего документы на предмет их достоверности. Оно было
сделано специалистами во главе с видными американскими учеными – основателем
архивного дела в США, редактором «Американской исторической ассоциации»
Франклином Джеймсоном и профессором Чикагского университета, крупным
специалистом по России и большим знатоком русского языка Самуэлом Харпером,
которые подтвердили, что документы, подвергнутые экспертизе, являются
подлинными.
Сборник опубликован на английском и русском языках. Он
снабжен интересным предисловием, отрывок из которого приведен ниже:[1]
«…Документы эти показывают, что нынешние вожди большевистского
правительства, Ленин и Троцкий, и их соучастники – германские агенты.
Они показывают, что большевистская революция была подготовлена
Высшим Германским Генеральным Штабом и финансирована Германским Императорским
Банком и другими германскими финансовыми учреждениями.
Они показывают, что Брест‑Литовский договор, – предательство
русского народа германскими агентами – Лениным и Троцким; что немцами
поставленный комендант был выбран для «защиты» Петрограда против немцев; что
германские офицеры были секретно приняты Большевистским Правительством в
качестве военных советников, в качестве соглядатаев за посольствами союзников
России, в качестве офицеров в русскую армию и в качестве управляющих большевистскими
военными, иностранными и внутренними делами. Короче говоря, они показывают, что
настоящее Большевистское Правительство совершенно не русское правительство, а
правительство германское, действующее в интересах Германии и изменяющее
русскому народу, как оно изменяет и естественным союзникам России, единственно
в интересах Императорского Германского Правительства…»{677}
Должен сразу сказать, что, глубоко изучив документы,
приведенные в сборнике, я в целом согласен с авторами предисловия. Думается,
что это сможет сделать и читатель. Однако, как мне представляется, было бы
неправильно рассматривать деятельность большевистских вождей исключительно в
интересах Германии, как об этом говорят авторы сборника. На протяжении почти
двух десятков лет вожди большевиков вынашивали план захвата власти в России.
Другое дело, что без разносторонней, в первую очередь материальной, помощи
немецких властей они никогда не смогли бы осуществить государственный
переворот. В свою очередь, немцам нужна была сила, которая изнутри разрушала бы
военно‑экономическую мощь России, разлагала русскую армию и тем самым облегчала
ведение войны Германией на Восточном фронте с перспективой заключения с
большевиками сепаратного мира после их прихода к власти. Иными словами, немцы
использовали большевиков в качестве пятой колонны.
Сегодня вряд ли может появиться сомнение в том, что
большевиков субсидировали немецкие банки. Тем более что найдены свидетельства
самого Ленина о том, что им были получены через Козловского деньги от Парвуса и
Ганецкого, от которых он открещивался в июле 1917 года. Наконец, факт получения
денег большевиками от немецких властей был доказан документами РЦХИДНИ и
политического архива МИД Германии, приведенными в 9‑й главе. И тем не менее в
то далекое жаркое лето Троцкий, защищая Ленина (и себя, конечно) от обвинения в
шпионаже, на заседании ЦИК 17 июля 1917 года говорил: «Ленин боролся за
революцию тридцать лет. Я борюсь против угнетения народных масс двадцать лет. И
мы не можем не питать ненависть к германскому милитаризму. Это (о шпионаже
Ленина. – А.А .) может сказать только тот, кто не знает, кто такой
революционер»{678}.
Октябрьский переворот положил конец всем разговорам о
«немецких деньгах». Тем более что декретом от 27 октября (9 ноября) 1917 года
почти все органы демократической прессы закрывались{679}. Но, как выясняется,
секретные связи большевиков с германскими властями и их разведорганами не
прекратились и после октября. Напротив, судя по содержанию документов и
материалов, попавших по различным каналам в руки агентов иностранных спецслужб,
они стали носить все более широкий и разносторонний характер. Следует заметить,
что один из документов, подтверждающих контакты немцев с большевиками, был
опубликован в Парижской газете «Le Petit Parisien» еще зимой 1917 года. Позже,
в сентябре 1918‑го, первую серию документов (7 единиц) опубликовали в Нью‑йоркской
газете «Evening Post». Однако тогда советские официальные органы особо не
возмутились, если не считать публикацию в «Правде», в которой говорилось о
подложности этих документов. В последующие годы информационный голод стал более
усиливаться в связи с возведением большевистским правительством «железного
занавеса» и жестким контролем над издательской деятельностью. И вообще, в
условиях коммунистического режима вряд ли нашелся бы в стране хоть один
храбрец, осмелившийся провести экспертизу «документов Сиссона» на предмет их
достоверности.
Должен отметить, что реакция на публикацию «документов
Сиссона» среди общественно‑политических кругов Запада (и прежде всего в США)
была неоднозначна. Одни считали, что большевистский переворот в России – это
действительно результат преднамеренного тайного сговора Ленина и его сообщников
с германскими властями, и эта позиция, со ссылкой на документы, широко
распространялась в периодической печати, находя все большее число сторонников.
Иные скептически относились к этому бесспорному факту, но ничем не объясняли
свое недоверие к опубликованным документам. Но так или иначе, вердикт,
вынесенный американскими специалистами Джеймсоном и Харпером, почти 38 лет не
подвергался ревизии. И одной из причин «отсутствия» у ученых интереса к
«документам Сиссона», на мой взгляд, было то, что они не имели возможности
прикоснуться к оригиналам. Это обстоятельство требует некоторого разъяснения.
Дело в том, что после окончания работы по экспертизе
документов Комитет общественного осведомления передал оригиналы президенту США
Вудро Вильсону. Казалось, они были надежно спрятаны. Однако позднее, в 1921
году, сотрудники нового хозяина Белого дома, У. Гардинга, не смогли
обнаружить в архивах резиденции президента оригиналы документов о большевистско‑немецких
тайных связях. Более 34 лет оригиналы числились в списке пропавших. Но в
декабре 1952 года, когда президент Гарри Трумэн собирался покинуть Белый дом,
неожиданно в одном из тайных сейфов его резиденции были найдены «пропавшие»
оригиналы.
Этим, очевидно, воспользовался известный американский
историк, лингвист и дипломат Джордж Кеннан. Хорошо владея русским и немецким
языками, Кеннан с большим энтузиазмом приступил к их научной экспертизе.
Предмет исследования настолько захватил Кеннана, что он не упустил случая,
чтобы встретиться с экс‑премьером России А. Ф. Керенским, чтобы
узнать его отношение к «документам Сиссона». Итоги своей работы с оригиналами
Кеннан в 1956 году изложил в июньском номере «The Journal of Modern History»,
издаваемом в Чикаго.
Внимательно изучив труд Кеннана, к сожалению, должен
констатировать, что он меня разочаровал. Удивило меня прежде всего то, что он,
бесспорно авторитетный ученый, из 70 документов подверг экспертизе относительно
полно лишь 12 (№№ 5, 7, 9, 15, 17, 19, 22, 23, 27, 37А, 43, 53){680}. При
выполнении столь серьезной и сложной задачи Кеннан почему‑то пренебрег многими
приемами и методами источниковедческого анализа письменных документов,
выработанными исторической наукой. Фактически при экспертизе Кеннан основное
внимание уделил графологическому аспекту. Причем экспертизе подверг не
резолюции, подписи и прочие пометки, сделанные на документах руководителями
советского правительства и чиновниками различных ведомств, как следовало бы
поступить, а письмо некоего А. Оссендовского от 13 ноября 1917 года,
адресованное своему приятелю «Евгению Петровичу»{681}.
[1]Текст предисловия и документов приводится без
всяких исправлений, но в новой орфографии.