23 ноября 1943 года, через несколько
дней после провозглашения Пражского манифеста, организационный отдел
генштаба ОКХ отдал приказ о формировании 1-й русской дивизии105 (в
немецкой номенклатуре 600-й пех. див. (русс.))106 как ядра вооруженных
сил КОНР. Но приготовления на учебном полигоне в Мюнзингене
(Вюртембург, V военный округ) были начаты заблаговременно, еще до
приказа. Сначала Власов намеревался назначить командиром дивизии
полковника В. И. Боярского, но в конце концов его выбор пал на
полковника (с февраля 1945 года генерал-майора) Буняченко107. Сергей
Кузьмич Буняченко родился на Украине, в бедной семье, в 1939 году
командовал дивизией на Дальнем Востоке. Будучи командармом 389-й
танковой дивизии, он на основании приказа Сталина & № 227 от 28
июля 1942 года был приговорен 5 сентября того же года к расстрелу за
то, что преждевременно отдал приказ о разрушении железнодорожной линии
Изерская — Осетинская108, помешав тем самым вступлению в бой
бронепоезда. После помилования ему удалось перейти к немцам, и в начале
1943 года он присоединился к освободителыюму движению. В сентябре 1943
года Буняченко, состоявший в должности штабного офицера для особых
поручений при командующем Восточными войсками военного округа "Юг"
генерал-майоре графе Столберге, высказался за переброску русских войск
в Западную Европу: он считал, что это даст возможность, независимо от
поражений на немецком Восточном фронте, создать Освободительную армию в
составе "нескольких армейских корпусов"109. В июле 1944 года он
отличился, командуя русским полком на Западном фронте, это
способствовало росту его военного престижа, и [45] он не колеблясь
пользовался своим авторитетом в интересах создания крупных русских
формирований. Как явствует из беседы полковника Буняченко,
генерала-майора Малышкина и командующего Восточными войсками при
главнокомандующем западной группой армий генерал-майора профессора
доктора Риттера фон Нидермайера 21 июля 1944 года в Париже, русские не
переставали настаивать на создании независимой Освободительной армии
под русским командованием110.
По всем своим данным Буняченко был
прекрасной кандидатурой на пост командира дивизии: он получил
основательное военное образование, был способным тактиком и энергичным,
хотя временами и грубоватым, командиром. Его своеволие и внутренняя
независимость доставляли немало хлопот немецким руководителям в
Мюнзингене, особенно во время действий 1-й дивизии на Одере и в
Богемии. Буняченко единственный из генералов РОА осмеливался
пререкаться с самим Власовым. Так, при разгрузке дивизии в районе
Эрлангена дело дошло до неприятного конфликта, в результате которого
Буняченко получил от главнокомандующего официальный выговор111.
Начальником штаба 1-й дивизии РОА был назначен подполковник Н. П.
Николаев, опытный штабной офицер, выпускник Военной академии им.
Фрунзе, в 1941 году служивший в оперативном отделе штаба 4-го
механизированного корпуса, которым в районе Львова командовал
генерал-майор Власов112. Дивизионный штаб был организован по русскому
образцу и имел, насколько известно, следующий состав:
1-й адъютант: подполковник Руденко;
адъютант командира дивизии: лейтенант Семенов;
дивизионный адъютант: старший лейтенант Машеров;
офицер-переводчик: лейтенант Рябовичев;
начальник оперативного отдела: майор Фролов, позднее — подполковник Синицкий;
начальник отдела снабжения/командир полка снабжения: подполковник Герасимчук;
начальник разведывательного отдела: капитан Ольховник (Олчовик);
начальник отдела пропаганды: капитан Б. А. Нарейкис, позднее — майор С. Боженко;
дивизионный интендант: капитан Паламарчук;
дивизионный священник: игумен Иов. [46]
Политическими
вопросами занималось Главное управление СС, а формирование 1-й дивизии
РОА проходило под руководством войск, стоящих в Мюнзингене, под
командованием генерала добровольческих соединений в ОКХ, генерала
кавалерии Кестринга113. Последний назначил "командиром штабов
формирования" полковника X. Герре114, еще молодого офицера генштаба,
который с мая 1943 по июль 1944 гг. занимал пост начальника штаба при
генерале Восточных войск, был хорошо знаком с русскими проблемами,
много общался с русскими, и они считали его своим другом. Задачей Герре
было в сотрудничестве с центральными и местными войсковыми службами
создать материальную и организационную базу для формирования дивизии и
консультировать русский дивизионный штаб по вопросам комплектования и
боевой подготовки подразделений. Для этого он организовал свой
собственный штаб так, чтобы каждый из офицеров имел соответствующего
партнера в русском дивизионном штабе115. Таким образом, если Герре мог
обращаться непосредственно к командиру дивизии, то его заместитель
майор Кайлинг вел переговоры с начальником штаба подполковником
Николаевым, а офицер следующего ранга — с русским офицером разведки
капитаном Ольховником и так далее. Быть может, благодаря тому, что
взаимоотношения с самого начала строились на переговорах, а не на
приказах, сотрудничество между немцами и русскими развивалось весьма
плодотворно116. Правда, Герре пришлось не раз сталкиваться с недоверием
Буняченко, склонного принимать объективную невозможность за намеренное
затягивание и считавшего своим долгом всячески отстаивать автономию
вверенной ему дивизии от реальных или воображаемых покушений немецкой
стороны117. Например, Буняченко, стремясь избежать подражания немецким
.образцам, решительно выступал против предложения немцев формировать
1-ю дивизию РОА по типу так называемой "фольксгренадерской дивизии". Он
не понимал, что только такой подход позволял обеспечить бесперебойное
снабжение, поскольку "фольксгренадерские дивизии" были наиболее
современными в немецкой армии, особенно в смысле вооружения. В этой
связи следует также отметить, что, например, действующая на советской
стороне с 4 октября 1943 года румынская добровольческая дивизия Тудора
Владимиреску по структуре соответствовала советской гвардейской
дивизии, солдаты были одеты в советскую форму и обучены по советским
уставам118. Правда, если в 1-й дивизии РОА младшие офицеры-немцы
командовали лишь немногочисленными учебными группами, то обучением и
[47] формированием небольшой по численности румынской дивизии
занималось не менее 158 опытных советских офицеров-инструкторов,
следивших за соответствием дивизии советским нормам.
При
экипировке дивизий РОА в условиях последней военной зимы полковнику
Герре пришлось преодолеть немало трудностей. Дело было не только в
нехватке оружия, материальной части и амуниции, не только в
катастрофическом положении с транспортом. Помимо всех этих сложностей,
местные военные власти нередко отказывались выполнять требования
дивизии, например, казначей гарнизона отказался выдать амуницию, в том
числе крайне необходимый котел, "потому что русским жалко давать". И в
этом смысле упрек русских, что немцы намеренно препятствовали
развертыванию дивизии, можно признать справедливым. Впрочем, когда
Герре заручился поддержкой командующего военным округом генерала
танковых войск Вайеля119, такое сопротивление удалось преодолеть, и
новые солдаты получали все необходимое.
Разумеется, привести в
жилое состояние ветхие бараки в Мюнзингене, обеспечить русских солдат
питанием и снабдить одеждой и обувью было делом нелегким и требовало
больших затрат труда и времени. Одним из больных вопросов стала
проблема снабжения углем для отопления помещений. Транспорт с углем,
извещение об отправке которого пришло уже давно, прибыл в лагерь
дивизии лишь после энергичного представления Герре по начальству и
вмешательства Кестринга, который лично обратился к начальнику службы
снабжения армии120. Благодаря неослабевающим усилиям Герре, ежевечерне
излагавшего свои пожелания непосредственно генералу Кестрингу, к
февралю в дивизию начали доставлять личное огнестрельное оружие,
орудия, гранатометы, противотанковые пушки, самоходные противотанковые
орудия, автомашины и прочее снаряжение121.
Зато комплектование
личного состава дивизии протекало почти без проблем. О готовности
служить в Освободительной армии заявили десятки тысяч добровольцев,
восточных рабочих и военнопленных. И все же было решено прежде всего
свести в состав дивизии уже находившиеся под немецким командованием
русские формирования. Здесь в первую очередь следует назвать бригаду Б.
Каминского, которая представляла собой отряд народного ополчения,
организованный в 1941 году и частично состоявший из гражданских лиц, не
служивших прежде в армии. Действуя в тылу 2-й немецкой танковой армии,
бригада (ее называли также РОНА — Русская освободительная [48] народная
армия) полностью очистила от партизан обширную область Локоть между
Курском и Орлом и установила там автономное правление. В конце декабря
1942 года РОНА состояла из 13 батальонов численностью в 10 тысяч
человек и была прекрасно экипирована орудиями, гранатометами и
пулеметами122. Впоследствии численность РОНА возросла до 20 тысяч
человек, организованных в пять полков, танковый батальон, саперный
батальон, батальон охраны и зенитно-артиллерийский дивизион. РОНА
проявила себя осенью 1943 года во время отступления, а в 1944 году полк
РОНА под командованием подполковника Флорова участвовал в подавлении
Варшавского восстания. Но с переменой обстановки на фронте в РОНА
проявились признаки деморализации. Среди введенных в Варшаву частей
РОНА процветали грабежи и мародерство. Несущий ответственность за эти
безобразия "бригадный генерал" Каминский, инженер польского
происхождения, был расстрелян по приговору немецкого военно-полевого
суда.
После
всего этого СС отказалось от первоначального намерения переформировать
бригаду в 29-ю гренадерскую дивизию Ваффен-СС (русс. 1) и предоставило
ее личный состав в распоряжение Освободительной армии123. В начале
ноября 1944 года части РОНА прибыли в Мюнзинген и были переданы РОА
подполковником Беляем, бывшим лейтенантом Красной армии. Солдаты РОНА,
сами по себе представлявшие, по словам полковника Герре, "ценный
человеческий материал", внешне производили впечатление совершенно
опустившихся людей, и первым делом рядовых немедленно вывели из-под
начала их прежних командиров. Буняченко сперва категорически возражал
против дальнейшего использования этих офицеров, но в конце концов пошел
на компромисс, согласившись взять к себе в дивизию каждого десятого при
условии, что каждый такой офицер предварительно пройдет курс подготовки
в офицерской школе РОА. Солдаты РОНА, в количестве 3-4 тысяч человек,
составили всего лишь четверть личного состава 1-й дивизии, в основном
они были сосредоточены во втором полку и, оказавшись под началом новых
офицеров, проявили себя надежными бойцами124.
Кроме бригады
Каминского, в состав 1-й дивизии вошли также части 30-й гренадерской
дивизии Ваффен-СС (русс. 2), состоявшей из четырех полков полицейской
бригады Зиглинг125. Затем из района штаба главнокомандующего группой
армий "Запад" был переведен ряд русских батальонов, различных по
составу и численности, — 308-й, 601-й, 605-й, 618-й, 621-й, 628-й,
630-й, 654-й, 663-й, 666-й, [49] 675-й, 681-й, а также 582-й и 752-й
артиллерийские дивизионы и другие формирования126. Лишь ничтожное
меньшинство личного состава дивизии пришлось набрать из числа
военнопленных. О том, насколько к тому времени изменилась обстановка,
свидетельствует передача РОА в Мюнзингене 13 декабря 1944 года русского
628-го батальона. Бывший командир батальона, немец, вынужден был теперь
рапортовать русскому полковнику, который запретил майору покидать
подчиненных, так как "на счету была каждая минута"127.
Уже в
декабре 1944 года дивизия насчитывала почти 13 тысяч человек, и ее
численность все увеличивалась. Во время марша на Одерский фронт в
начале марта 1945 года выяснилось, что дивизия притягивает большое
число так называемых "восточных рабочих". Их зачислили в дивизию,
обмундировали и сформировали из них несколько запасных батальонов. 16
апреля 1945 года к дивизии также присоединился русский 1604-й пехотный
полк, два батальона которого 24 февраля были переведены из Дании на
Восточный фронт128. Командиром полка стал полковник И. К. Сахаров. 1-м
батальоном этого полка командовал капитан Чистяков, вторым — капитан И.
Ф. Гурлевский, начальником штаба полка был майор Г. Герсдорф.
Офицерские
должности в 1-й дивизии РОА, численность которой скоро составила 18-20
тысяч человек, заполнялись прежде всего за счет выпускников
пропагандистской школы в Дабендорфе. Ряд офицеров был переведен в
дивизию из распущенных полевых батальонов, а вскоре подоспел первый
выпуск офицерской школы РОА в Мюнзингене. Командиры дивизии отличались
прекрасной подготовкой, особенно выгодное впечатление, как отмечали
немецкие офицеры, производили командиры рот, батарей и эскадронов и
многие молодые офицеры129. Младших офицеров не хватало, и поэтому
наиболее способных и хорошо подготовленных солдат обучали в учебном
батальоне на младших командиров.