Архиерейский Синод провел расследование и неопровержимо выявил самозванство Автономова. Кроме того, к митрополиту Анастасию поступили важные документы: во-первых, деяние № 4 Собора епископов Автономной Украинской Церкви в Варшаве от 8 апреля 1944 г., подтвердившее решение трех архиереев этой Церкви от 5 июня 1943 г. о запрещении «именующего себя архиепископом Николая Автономова в священнослужении», а также доклад председателя Комиссии по церковным делам при Русском комитете в Генерал-губернаторстве А. Свитича о негативных результатах расследования комиссии по данному делу. В результате 11 октября 1944 г. Архиерейский Синод постановил: «а) прошение Николая Автономова о принятии его в молитвенное и евхаристическое общение отклонить ввиду непринадлежности его к составу канонических православных епископов; б) уведомить Генерала Краснова, что Николай Автономов как самозванец и обновленец не может быть назначен ни на какую церковную должность; в) просить Митрополита Берлинского и Германского Серафима аннулировать выданное им Николаю Автономову удостоверение о том, что он является православным епископом, коему разрешено совершение богослужений в пределах Германской епархии…»11
13 октября митр. Анастасий написал о принятом постановлении Краснову, подчеркнув важность того, чтобы военные власти не давали священникам никаких назначений без предварительного сношения с председателем Синода. Впрочем, генерал, еще не получив ответа митр. Анастасия на свое первое письмо, в середине октября послал ему второе, где уже писал о разочаровании в личности Автономова и просил считать свое ходатайство аннулированным. Краснова «сильно охладили» вторая и третья личные встречи с «архиепископом» Николаем, а также тот факт, что Автономов, несмотря на просьбу генерала не ездить на Казачью землю в Италию до решения Синода, прибыл туда и был разоблачен многими казаками и священниками (протоиереями Михаилом Донецким, Димитрием Воиновым, Тимофеем Соиным и др.), знавшими жизнь и деятельность самозванца в 1930-1942 гг. Состоявшийся 2 октября 1944 г. в г. Джемона 2-й съезд духовенства Казачьей епархии с участием 24 священников, 5 диаконов, 10 псаломщиков и 2 мирян под председательством управляющего епархией прот. В. Григорьева постановил считать невозможным вступить с Автономовым в молитвенно-каноническое общение и признать его правящим архиереем, после чего авантюриста изгнали с Казачьей земли.12 31 октября 1944 г. митрополит Анастасий написал из Вены в Рейхминистерство церковных дел, что он и митр. Серафим (Ляде) обсудили прошение Николая Автономова о принятии его в Зарубежную Русскую Православную Церковь и наречении митрополитом казаков и вместе с Архиерейским Синодом пришли к заключению, что «представленные сведения являются неверными, и что упомянутый [человек] не может рассматриваться в качестве правящего архиерея».13
Дальнейшая судьба Н. Автономова напоминала авантюрный роман. 9 апреля 1945 г. Архиерейский Синод окончательно отклонил его просьбу о пересмотре дела, и через несколько месяцев «Владыка» Николай был принят в Риме в лоно католической церкви с сохранением восточного обряда, затем возведен Папой Пием XII в сан митрополита. В качестве архиепископа Ратьярского и униатского митрополита Германского Римского Патриархата Автономов в декабре 1945 г. приехал в Мюнхен, где начал издавать журнал «Колокол» и организовал униатский приход свт. Николая (церковь сохранилась до настоящего времени). Через год-полтора «Владыка» при участии Русской Церкви за границей был разоблачен как самозванец, смещен и отправлен в католический монастырь. Затем американская оккупационная администрация арестовала Автономова по обвинению в шпионаже в пользу СССР. До 1949 г. он сидел в тюрьме, а после выхода на свободу получил назначение в одно из государств Южной Америки. Там Автономов порвал с католиками и сумел эмигрировать в США. В 1950-е гг. «архиепископ» несколько раз безуспешно пытался перейти в состав Американской Православной Церкви, в 1962 г. подал прошение о принятии его в состав греческого экзархата (возглавляемого архиеп. Иаковом), но вскоре скончался.14
23 октября в новом письме митр. Анастасию П. Н. Краснов предложил на кафедру Донскую, Кубанскую и Терско-Ставропольскую другую кандидатуру - епископа Афанасия (Мартоса), который с 15 августа 1944 г., после эвакуации из Белоруссии, проживал в г. Францесбаде (ныне Чехия). При этом генерал отмечал: «В настоящее время казаки с их семьями устраиваются на жизнь в Северной Италии на отведенной им и отвоеванной у партизан Бадимо земле. Налаживается и их духовная и церковная жизнь… Соответственно делению Казачьей земли на 3 округа: Донской, Кубанский и Терско-Ставропольский создано три благочиния и назначены благочинные. Устраиваются церкви… Является необходимость в назначении им Пастыря-Епископа; в создании особой Донской-Кубанской и Терско-Ставропольской епархии. На 2-м съезде духовенства Казачьей Епархии 2-го октября 1944 г. в городе Джемона, в Италии - съезд духовенства просит о назначении Архиереем Казачьей Епархии Епископа Афанасия (Мартоса), бывшего Новогрудского, с которым духовенство казачье находится в молитвенно-каноническом общении. За время пребывания казаков в Белоруссии летом этого года казаки сжились и полюбили Епископа Афанасия». Кроме того, Краснов просил назначить прот. В. Григорьева протопресвитером духовенства на Казачьей земле.15
Резолюция митр. Анастасия на письме от 30 октября гласила, что дело об устройстве Казачьей епархии «не встречает принципиальных возражений со стороны Синода», но требует специального его суждения с участием митр. Серафима (Ляде), поэтому решение будет вынесено после предстоящего вскоре переезда Синода из Вены в Карлсбад (ныне Карловы Вары в Чехии). В переписке с митрополитом Анастасием генерал соглашается, что военные власти не должны назначать священников «без предварительного сношения» с митрополитом, однако указывает на особую ситуацию Казачьего Стана: «В отношении казачьих частей Походного Атамана Доманова дело обстоит иначе, чем в 1-й Казачьей дивизии. Части эти со своими священниками, как вышедшими с Дона, Кубани, Терека и Ставрополя, так и приставшими по пути, 18-й месяц находятся в походе, с боями, и только теперь стали оседать в Северной Италии. Только месяц тому назад удалось старшему там протоиерею о. Василию Григорьеву собрать их всех, устроить съезд, учредить благочиния и сделать мне личный доклад. Следствием его и явилось мое обращение к Вам, Владыко. В этом отношении военные власти всегда были корректны».16
Временно управлявший Казачьей епархией прот. В. Григорьев обладал большими организаторскими способностями и в ноябре активно продолжил устройство церковной жизни. К этому времени в Карнию прибыло довольно много новых русских священнослужителей из Сербии и других мест, что позволило о. Василию разбить их на группы по образовательному цензу и стажу служения; назначить одних на места, других понизить до исполнения псаломнических обязанностей, третьих подвергнуть экзамену по программе ищущих священный сан. (Все отправленные на экзамен шесть священников и один диакон были срочно рукоположены во время эвакуации с Украины архиепископом Херсонским и Николаевским Антонием без должной проверки, на которую просто не было времени). Много внимания прот. В. Григорьев уделял духовному воспитанию детей, лично составив программу преподавания Закона Божия в начальных школах и детям дошкольного возраста. Подготовил он осенью 1944 г. и православный молитвенник, направив его рукописный экземпляр Краснову с просьбой напечатать в Берлине в количестве 3-4 тыс. экземпляров. В декабре протоиерей приступил к составлению Священной истории Ветхого и Нового Завета для казачьих школ. В начале декабря о. Василий освятил еще одну походную церковь в расположении осетин. Согласно его рапортам походному атаману Доманову и генералу Краснову от 12 декабря 1944 г., в то время на службе в Казачьей епархии уже было 34 священника, 4 диакона, 1 протодиакон и до 30 псаломщиков, правда, о. Василий планировал в декабре сократить священнические штаты и уволить малоподготовленных.17
Однако энергичная деятельность прот. В. Григорьева не помогла решить все проблемы. Уставший ждать постановления Синода П. Н. Краснов 29 ноября вновь обратился с письмом к митр. Анастасию. Краснов перечислил все эксцессы, случившиеся из-за отсутствия епископа: о. В. Григорьев отказался хоронить убитого в бою с партизанами офицера, так как в этот день венчал свою дочь, что привело «к грубому столкновению» с заместителем походного атамана; митр. Серафим (Ляде) проездом через Вену назначил служить при местном штабе казачьих войск не казака прот. Тимофея Кулешова, а чуждого казакам о. Николая Гриневича; назначенный немецким командованием священник при 5-м запасном казачьем полку не знает - законно ли его назначение, и т. д. В заключение генерал подчеркивал: «Все это, Владыко, настоятельно указывает на необходимость скорейшего объединения Управления всеми казачьими церквами и духовенством, где бы они по обстоятельствам военного времени ни находились. Не нужно казакам особенно ученого, но нужно честного, верующего, неподкупного и понимающего, что сейчас в казаках, как нигде, ярко горит пламя православной веры и нельзя его равнодушием и непониманием казачьей души угасить. Прошу и умоляю Вас поспешить с назначением Епископа казачьих церквей, знающего казаков».
С другой стороны, и о. В. Григорьев хотел этого. 11 декабря он писал Краснову: «Лично меня и духовенство очень интересует вопрос о назначении епископа в наш стан. Все мы как один желаем иметь своим архипастырем епископа Афанасия». Через пару дней о. Василий подал рапорт атаману Доманову с просьбой разрешить пригласить еп. Афанасия для совершения богослужения на Рождество. 16 декабря Доманов переслал рапорт Краснову, поставившему 19 декабря на нем резолюцию: «Это было бы большим праздником для всех казаков, так любящих и ценящих Владыку Афанасия».
Активность как со стороны военного руководства, так и духовенства казаков в конце концов подействовала на митр. Анастасия, который до этого, возможно, склонялся к личному управлению Казачьей епархией (в октябре 1944 г. Архиерейский Синод принял решение о сохранении казачьего военного духовенства в ведении Владыки Анастасии). 7 декабря председатель Синода пригласил еп. Афанасия приехать в Карлсбад для переговоров в случае, если сам митр. Анастасий не сможет в ближайшие дни посетить Франценсбад: «В связи с возбужденным генералом П. Н. Красновым вопросом об организации церковного управления для казаков мне очень нужно было бы срочно переговорить с Вашим Преосвященством, ибо, насколько мне известно, у Вас уже были разговоры по этому вопросу в Берлине и, кроме того, Вы уже принимали участие в пастырском окормлении казачьих частей в бытность их на территории Вашей епархии». 11 декабря митр. Анастасий поставил резолюцию на письме Краснова: «Со дня на день ожидается приезд сюда митрополита Серафима, с участием которого будет разрешен вопрос об организации церковного управления для казачьих войск».
Казалось, Владыка Афанасий вскоре будет назначен правящим архиереем Казачьей епархии, но этого не произошло. Сам епископ начал колебаться и не дал окончательного согласия. В дальнейшем епископ Витебский и Полоцкий неоднократно приезжал в Казачий Стан (в том числе на Рождество), совершал богослужения, но церковное управление так и не возглавил.18
В результате 2 января 1945 г. Архиерейский Синод, рассмотрев ходатайство П. Н. Краснова, постановил возвести в сан протопресвитера с правом ношения митры прот. Василия Григорьева, «который фактически организовал церковную жизнь в казачьих поселениях, управляет казачьим духовенством и в будущем явится ближайшим помощником епископа». В тот же день Синод рассмотрел прошение прот. Димитрия Попова о назначении его в казачий приход с раскаянием в совершении в Варшаве литургии вместе с главой неканоничной Православной Церкви в Генерал-Губернаторстве митр. Дионисием (Валединским).19
Таким образом, о. Василий продолжал возглавлять духовенство Казачьего Стана до конца его пребывания в Италии. Он сформировал Епархиальное Управление (в состав которого вошли не только священнослужители, но и представители мирян), назначил законоучителем и духовником Казачьего юнкерского училища о. Николая Синайского, казначеем собора духовенства о. Николая Кравца и т. д.
Священнослужители Стана сыграли важную роль в провале попыток нацистов оторвать от России казаков, как якобы «особую нацию». Еще 2 августа 1944 г. в Берлине был принят приказ о переформировании Главного управления казачьих войск в Казачье правительство, в котором «самостийники» получали важнейшие министерские посты. Однако 29 августа удалось добиться отмены этого приказа, а во второй половине апреля 1945 г. Казачий Стан перешел под начало командующего Русской освободительной армией генерала А. Власова.20
30 апреля 1945 г. командующий немецкими войсками на Юго-Западном фронте (в Италии) генерал Ретингер подписал приказ о прекращении огня, 2 мая должна была начаться капитуляция. В тот же день руководство Казачьего Стана выпустило приказ о переселении на территорию Австрии в Восточный Тироль, надеясь на почетную капитуляцию англичанам (накануне несколько сот казаков стали жертвами ожесточенной бомбардировки). Численность Стана в это время составляла по данным австрийских историков 36 тысяч: 20 000 боеспособных штыков и сабель и 16 000 членов семей, а по сведениям итальянских ученых - около 40 000 человек. В ночь со 2 на 3 мая казаки вышли в свой последний поход через Альпы. Он оказался очень тяжелым, в начале похода у с. Оваро партизаны перегородили горную дорогу и потребовали сдачи всего транспорта и оружия. После короткого жаркого боя казаки одержали полную победу и расчистили себе дорогу (при этом были убиты командовавшие нападавшими два католических священника). Партизаны сожгли, предварительно заперев двери, госпиталь в Оваро, в котором сгорело около 20 больных казаков. Примерно в те знаменательные дни во Фриуле родилась легенда, согласно которой «знаменитый атаман Краснов пал жертвой партизанской атаки 2 мая 1945 г.», местные жители даже показывают его «могилу».21 Однако все руководившие переходом генералы - П. Н. Краснов, Т. И. Доманов и В. Г. Науменко - не пострадали в тех событиях. Интересно отметить, что во время последнего похода казаки нередко убивали немецких офицеров, бегущих из Италии, и вообще всячески выражали антигерманские чувства.
В первый день Пасхи, 6 мая, почти все казачьи части, перевалив в тяжелых погодных условиях обледенелый альпийский перевал Плекенпасс, пересекли итальянско-австрийскую границу и вышли в район Обердраубурга. Здесь под елями и в полях духовенство совершило Пасхальную заутреню. 10 мая в Восточный Тироль пришли еще 1400 казаков из резервного полка под командованием генерала А. Г. Шкуро. К этому времени Казачий Стан достиг г. Лиенца и расположился по станицам на правом берегу реки Дравы, а Епархиальное Управление - на левом. Штабы Краснова и Доманова разместились в гостинице Лиенца. По всем частям в воскресные и праздничные дни совершались службы - литургии или обедницы.
18 мая в долину Дравы пришли англичане и приняли капитуляцию Стана. Казаки сдали почти все оружие и были распределены по нескольким лагерям в окрестностях Лиенца. Дальнейшая их судьба оказалась трагической.
В феврале 1945 г. на Ялтинской конференции И. Сталин добился от Рузвельта и Черчилля согласия на выдачу всех бывших граждан СССР. Однако союзники даже «перевыполнили» свои обязательства, выдав на расправу значительную часть русских эмигрантов «первой волны», которые советскими гражданами никогда не были. Первоначально 28 мая, под видом вызова на конференцию, англичане задержали и выдали органам НКВД около 1500 офицеров и генералов (по утверждению некоторых ученых 68% их составляли старые эмигранты). После ареста офицеров единственной войсковой организацией в лагерях Казачьего Стана осталось духовенство и, прежде всего, Епархиальное управление во главе с протопресвитером В. Григорьевым. Под его непосредственным руководством было окончено составление петиции, переданной английскому коменданту Лиенца для отправки английскому королю, архиепископу Кентерберийскому и Папе Римскому. После сообщения о намеченной на 1 июня репатриации в канцелярии о. Василия состоялось пастырское совещание для обсуждения дальнейших действий, на котором иеромонах Ананий из Новочеркасской станицы предложил: «1 июня рано собраться всем войском на поляну за лагерем… Пусть там сегодня сделают возвышение: будем все соборно служить литургию. Войско пусть исповедуется и причащается. Из всех церквей иконы раздать в войско. Пусть стоят и поют: «Христос Воскресе!» Это все знают. И пусть берут нас силой от службы Божией… А может, не подымутся руки христиан на выдачу братьев. Может, Господь помилует».22
31 мая о. Василий вместе с собором духовенства совершил в барачной церкви лагеря Пеггец литургию, после окончания которой зачитал текст петиции и предложил провести день репатриации по-христиански: вместе со священниками, хоругвями и иконами рано утром всем станицам собраться на площади лагеря Пеггец для совершения общего богослужения. На обширной лагерной площади был сделан из досок помост для установки на нем престола, жертвенника и размещения духовенства. Весь день 31 мая до ночи на площади служили, сменяя друг друга, священники.
1 июня с пяти утра 27 священников начали исповедовать желающих. Их было так много, что когда подошли крестные ходы из станиц, прот. Владимир Н. (о. В. Григорьев пошел в Лиенц подавать телеграммы с протестами) 16 священников оставил исповедовать, а с остальными одиннадцатью начал Божественную литургию. Пели два больших хора - кубанский и Епархиального управления. Когда литургия достигла момента Причастия (причащали одновременно 18 священников), появились английские войска. Многотысячная толпа была охвачена кольцом танков, танкеток и грузовых машин. После этого началась расправа. Сопротивлявшихся казаков избивали и кололи штыками, пытаясь загнать в машины, было много убитых и раненых. Духовенство начало сходить с помоста, протодиакон Василий Т. быстро употребил Святые Дары и обернул чашу в плат. Вскоре английский танк сломал помост, опрокинув престол и жертвенник, были порваны и поломаны церковные хоругви и утварь.
Таким образом, богослужение было прервано. Многие певчие и некоторые священнослужители схвачены и брошены в машины. Возглавлявший службу прот. Владимир во время избиения своей паствы осенял крестом стремившихся схватить его солдат. Казаки, державшие хоругви и иконы во время литургии, и духовенство в облачениях с крестами оказались среди толпы и запели молитвенные обращения песнопений. Когда же стали молитвенно обращаться к святым угодникам Божиим, свящ. Николай Г., взяв в руки месяцеслов, вычитывал, начиная с 1 сентября, на каждый день установленного Церковью святого. Молитва прерывалась атаками англичан.
Наконец, в пятом часу дня, увидев, что сопротивление казаков сломить не удалось, нападавшие предложили прислать одного человека на переговоры. Выбор пал на старого эмигранта из Югославии свящ. Анатолия Батенко. Он сумел доказать англичанам, что значительную часть казаков составляют эмигранты «первой волны», не подлежащие выдаче в СССР. После этого расправа приостановилась. Однако все уже захваченные казаки и члены их семей были сразу же переданы органам НКВД, в том числе прот. Иоанн Д., священники Виктор Серин, Александр Владимирский, Николай Кравец, о. Евгений, монах Григорий, раненый штыком солдата диакон и два псаломщика (священников Василия Малашко и Александра Б. схватили еще 28 мая - вместе с офицерами). Кроме того, много казаков погибло в ходе расправы или покончило самоубийством, не желая быть выданными в СССР (1 июня погиб молодой священник о. Михаил и бесследно пропали священники Виктор и Павел).23
Очень выразительно описана эта страшная «Тирольская обедня» 1 июня 1945 г. в свидетельстве одного из участников событий: «Только две такие литургии знает христианский мир: первую совершали двадцать тысяч мучеников, в Никодимии сожженных; память их св. Церковь установила 28 декабря старого стиля. Вторая литургия совершена тоже двадцатью тысячами мучеников Казачьего Христолюбивого Воинства… Память их будет установлена впоследствии первого июня нового стиля. Служили эту литургию восемнадцать священников; из восемнадцати Чаш причащались на смерть казаки… Танки репатриационных отрядов раздавили церковный помост и разрезали войско на отдельные островки, в которых закипела насильственная посадка на автомашины; люди бросались под колеса машин, под гусеницы танков, стреляли в своих жен, детей и в себя. Над войском стоял сплошной стон, вслушавшись в который можно было различить слова: «Христос! Христос!».
Отец Николай в ризах, с Чашей, стоял среди волнующегося моря на каком-то высоком столбе - остатке церковного помоста - и был виден всем. Высоким, звенящим тенором, охваченный экстазом мученичества, запел он гибнущему войску песнь брачного веселия: «Святии мученици, добре страдальчествовавшии и венчавшиеся, молитеся ко Господу»... Голоса сотен казаков и казачек-певчих подхватили брачный гимн... Войско обручалось со своим Небесным Женихом. Цокали машины, работали приклады, лилась кровь… А над всем этим плыл торжественный напев верной до гроба невесты-Церкви, оплакивавший чад своих...»24
На этом репрессии не прекратились. В ночь на 2 июня и весь следующий день оставшиеся обитатели лагеря Пеггец подвергались тщательной проверке, и тех, кто не мог документально доказать принадлежность к старой эмиграции, погрузили в эшелоны и отправили в советскую зону. В числе выданных были прот. Владимир Н., разыскиваемый за активное руководство сопротивлением англичанам 1 июня, и свящ. Виктор Т., оставшиеся на ночь в лагерной церкви, которая утром 2 июня подверглась разгрому. Уцелевшие священники в это время служили по всем станицам молебны, а свящ. Тимофей Соин - литургию, за которой причащал казаков и благословлял их бежать в горы.
Назначенный 2 июня комендантом особого лагеря для старых эмигрантов о. А. Батенко сумел убедить англичан, что все оставшееся духовенство до войны жило в Югославии и не подлежит выдаче (в действительности это было далеко не так). В результате 3 июня 16 священников поселились в лагере в отдельном бараке для эмигрантов. Здесь 7 июня состоялось пастырское собрание, на котором о. В. Григорьев сложил с себя обязанности уполномоченного по управлению Казачьей епархией. Присутствовавшие на собрании 28 священнослужителей и псаломщиков избрали благочинным православных церквей при объединенных эмигрантских лагерях свящ. А. Батенко. В этот же день пастырское собрание приняло решение ходатайствовать перед высшей церковной властью о награждении о. Анатолия саном протоиерея и палицей, отмечая «самоотверженную работу - героическое выступление в защиту духовенства и русского народа».25
Массовая выдача обитателей Казачьего Стана продолжалась до середины июня 1945 г. К этому времени из окрестностей Лиенца в СССР было депортировано свыше 22,5 тыс. казаков и кавказцев, в том числе как минимум 3 тыс. старых эмигрантов, более 4 тыс. бежало в леса и горы, около 700 человек погибло во время кровавой драмы 1 июня. Выдачи происходили и из других лагерей казаков (которых в то время находилось в долине реки Дравы около 73 тыс.), прежде всего из числа военнослужащих XV казачьего кавалерийского корпуса, воевавшего ранее на территории Югославии. В докладе начальнику войск НКВД 3-го Украинского фронта Павлову от 15 июня 1945 г. говорилось, что с 28 мая по 7 июня от англичан из Восточного Тироля было получено 42913 человек - 38496 мужчин и 4417 женщин и детей (в том числе 42258 русских), из них 16 генералов, 1410 офицеров и 7 священников. Кроме отдельных самоубийств в докладе отмечалась ликвидация на месте 59 лиц как «предателей родины». В течение следующей недели англичане поймали в лесах 1356 убежавших из лагерей казаков, из которых 934 передали 16 июня органам НКВД.26Почти все выданные казаки были отправлены в лагеря (в том числе женщины), где значительная часть из них погибла. Генералы П. Н. Краснов, А. Г. Шкуро, Т. И. Доманов и Султан-Гирей Клыч были казнены в 1947 г. (в 2005 г. им установили памятник в Москве).
Уже в 1945 г. на месте захоронений сотен жертв кровавых событий 1 июня было создано кладбище из нескольких братских могил, где ежегодно совершаются панихиды. На установленной здесь позднее мемориальной доске в память о жертвах 1 июня указаны цифры: 2642 генерала и офицера и 29 тыс. рядовых казаков. Первые послевоенные десятилетия в Лиенце существовал православный приход, созданный уцелевшими казаками и русскими беженцами. 1 июня 2005 г. в 60-летнюю годовщину трагических событий панихиду по усопшим на мемориальном кладбище служил председатель Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей митрополит Лавр. Перед 25 мая, в Инсбруке была открыта выставка, посвященная трагедии казаков в Лиенце.
Захоронения погибших в Северной Италии в боях с партизанами и при бомбардировках казаков и кавказцев после окончания войны были перенесены на немецкое военное кладбище в г. Костермано, расположенное на восточном берегу озера Гарда. Среди 22 тыс. похороненных там военнослужащих несколько сот составляют бывшие обитатели Казачьего Стана. Небольшая часть казаков по разным причинам не участвовала в последнем майском походе в Австрию и осталась в Италии. Эти люди были интернированы англичанами и американцами в лагеря, некоторое время находились там под угрозой выдачи в СССР (в том числе священник В. Рошко), но, в конце концов, избежали трагической судьбы своих соратников по Казачьему Стану.
