С приходом немцев началась трагедия русских эмигрантов в Сербии. Очень многие в результате бомбардировки Белграда потеряли всё своё имущество, а некоторые и своих родных. Двадцать пять тысяч эмигрантов — мужчин, женщин и детей, более двадцати лет живших в Сербии, были разбиты на множество организаций: от крайне правых до крайне левых. Большинство всё же было правых, очень небольшая часть — левых, и только единицы ради моды сделались фашистами. Национал-социалистов не было вообще. Сербское население в то время относилось к Белым русским враждебно, так как многие сербы были настроены прокомму-нистически и открыто мечтали о приходе «батюшки Сталина». В результате этого произошла масса инцидентов, столкновений и избиений русских эмигрантов. В дополнение ко всем несчастьям, благодаря советофильскому настроению сербского правительства, последовало увольнение со службы русских эмигрантов и «в один день» наша эмиграция оказалась на улице без всякой помощи, средств и работы.

 

     В такой обстановке в июне 1941 г. началась война между Германией и Советским Союзом. Вслед за этим в Сербии вспыхнуло коммунистическое восстание, которое охватило почти всю страну: начались избиения русских эмигрантов целыми семьями. Русские люди, оставшиеся без средств к существованию, выброшенные со службы и преследуемые сербскими коммунистами, бежали из провинции в Белград.

 

     В то время я возглавлял Бюро по защите интересов русской эмиграции в Сербии. В Русском доме, где находилось Бюро, все подвалы были забиты голодными русскими беженцами. С большим трудом была создана бесплатная столовая, но это не решало проблему. Считая это своим долгом, я обратился к сербским властям с просьбой о защите русской эмиграции. Сербские власти ответили, что они бессильны что-либо сделать,— «обращайтесь к немцам». После этого я обратился к немецким военным властям. Немецкое командование ответило: «Защищайте себя сами».

     Вскоре в Югославии образовалась так называемая «Советская Ужицкая республика». От рук сербских коммунистов уже погибло около трехсот русских людей, среди которых были женщины и дети. Я решил обратиться к одному из немногих сербских антикоммунистов — министру Д. Льотичу, так как последний получил от немецкого командования разрешение формировать антибольшевистский сербский корпус. Я просил его дать оружие, дабы русские могли защищать себя и свои семьи. Министр Льотич, большой русофил, ответил, что, к сожалению, он ничего дать не может: ему самому немцы оружия выдали меньше, чем необходимо. Тогда я обратился к начальнику штаба немецкого главнокомандующего на Юго-Востоке полковнику Кевишу. Полковник, от имени главнокомандующего, предложил мне немедленно отдать приказ всем способным носить оружие русским эмигрантам вступать в немецкие полки в местах их расположения. На это я ответил, что такой приказ отдать не могу, так как Белые, как политические эмигранты, могут воевать только против большевиков, а вступая в немецкие полки, которые могут быть переброшены на другие фронты, русские эмигранты будут вынуждены воевать и против некоммунистических государств, что для Белых абсолютно невозможно. Я добавил, что могу отдать приказ лишь о формировании отдельного русского корпуса для борьбы на Восточном фронте и вполне естественно, что за время формирования этот корпус примет участие в борьбе с сербскими коммунистами. После долгих переговоров и торговли полковник Кевиш заявил, наконец, что главнокомандующий разрешил формирование Отдельного Русского Корпуса и дал обещание после ликвидации коммунизма в Сербии перебросить этот Корпус на Восточный фронт.

     Началась спешная подготовка по формированию Отдельного Русского Корпуса. Намеренно был пущен слух, что немцы мобилизуют всех русских, дабы не вызвать в сербах ещё большего озлобления. Слух о формировании Корпуса дошёл и до немецкого посольства, то есть до чиновников национал-социалистической партии. Посол Бенцлер и его помощник Фаине вызвали меня в немецкое посольство и заявили: «Вы, русские —все коммунисты. Кто вам разрешил формирование какого-то Русского Корпуса? Если среди русских эмигрантов есть антикоммунисты, то вы должны немедленно отдать приказ, чтобы все они вступали в сербскую жандармерию». На это я ответил, что не могу вмешивать русскую эмиграцию в сербскую гражданскую войну. Тогда Фаине пригрозил: «Никаких русских корпусов быть не может, никаких русских организаций и русских песен! Запомните, что невыполнение этого отразится на вашем положении».

 

     Тем временем ситуация в Сербии ставилась буквально катастрофической: восставшие коммунисты уже подходили к Белграду, а проживавшие в Шабаце казаки после убийства коммунистами пяти казаков с семьями сами взялись за оружие и, сформировав две сотни под командой сотника Иконникова, отбивались вместе с немецкими частями от наступавших и окружавших их коммунистов. Получив в немецком посольстве грозное предупреждение, я немедленно отправился к полковнику Кевишу. Последний был крайне раздражен действиями посла. «Если Бенцлер не хочет, то хотим мы», — сказал он и попросил меня приехать завтра.

     На следующий день полковник Кевиш с довольным видом заявил: «Все наши враги разбиты и мы можем спешно приступить к формированию Корпуса!».

 

     Тут же он приказал начать формирование Корпуса и добавил, что все выдвинутые мною условия приняты. Условия эти были переписаны в двух экземплярах и мы оба поставили под ними свои подписи. А требования мои были следующие:

 

1. Лишь один командир Корпуса подчиняется немецкому командованию, все же чины Корпуса подчиняются только командиру Корпуса и русским начальникам, им назначенным.

2. Корпус не может дробиться на части, а всегда будет действовать как одно целое, то есть ни одна часть Корпуса не может быть придана немецким частям.
3. Русский Корпус может быть только лишь в русской форме, но ни в коем случае не в сербской и не в немецкой. Для распознавания немцами чинов на воротниках должны быть особые знаки. На шлемах же должны быть ополченческие кресты белого цвета.

4. Никто из чинов Корпуса не приносит никакой присяги, кроме командира Корпуса.
5. Когда Корпус закончит формирование и коммунистическое движение в Сербии будет подавлено, немецкое командование обязуется Корпус перебросить на Восточный фронт.

6. Русский Корпус не может быть использован ни против какого-либо государства, ни против сербских националистов Дражи Михайловича и др. Отдельный Русский Корпус может быть использован только против коммунистов.

 

     В Русском доме началась спешная работа по формированию Корпуса. С сорока юнкерами, наскоро обученными и обмундированными, я принял сербские училищные казармы, где должен был формироваться Корпус. Днем и ночью работа кипела, как в муравейнике. В это время от частных лиц я получил устное предупреждение о том, что как только будет отдан приказ о формировании Корпуса, я буду немедленно арестован немецким посольством. В таких условиях 12 сентября 1941 г. я отдал приказ о формировании Отдельного Русского Корпуса.

 

     После отдания этого приказа работа по формированию Корпуса шла ещё два дня, но 14 сентября меня пригласили в гестапо и действительно арестовали, так как немецкое посольство сообщило по радио: «В Белграде русский генерал Скородумов сформировал национальное правительство, формирует армию и даже назначил командующего Флотом». В Берлине начался переполох и по радио последовал приказ: «Немедленно арестовать генерала, правительство и армию разогнать, начальника штаба полковника Кевиша и офицеров гестапо сместить». Ро-зенберг будто требовал даже повесить меня (все эти сведения мне сообщили в гестапо после моего ареста).

 

     После моего ареста утер-офицер гестапо Бок ночью приехал на квартиру к начальнику штаба Корпуса генералу Штейфону и по приказанию немецкого командования отобрал приказ полковника Кевиша о формировании Корпуса. Но Корпус под руководством генерала Штейфона продолжал формироваться.

 

     Только благодаря полковнику Кевишу, а точнее его связям с Гитлером, вся эта провокация окончилась лишь смещением нескольких немецких офицеров и моим трёхнедельным арестом. На двадцать первый день ареста гестаповцы сообщили, что я должен дать подписку, иначе я буду отправлен в концлагерь. Подписка была следующего содержания: «Я, нижеподписавшийся, начальник Бюро по защите интересов русской эмиграции генерал С., даю честное слово русского генерала, что буду молчать и ни одного слова не скажу о немецкой политике на Востоке».

 

     Общая обстановка первых дней формирования Корпуса оказалась столь запутанной, что надо было обладать сверхчеловеческим чутьём, чтобы разобраться в ней. Немцы всё время лгали по радио, в газетах и на словах, что их командование переменило свою политику на Востоке, что они идут крестовым походом против коммунистов, а не против русского народа. Будучи по природе человеком недоверчивым, я относился к заявлениям немецкой пропаганды критически. Но я отлично сознавал, что эмиграция должна быть способной защищать себя и свои семьи от коммунистов, и что если немцы действительно не изменят захватнической политики на Востоке, то война будет проиграна и все равно большевики придут в Сербию, а потому выхода нет: так или иначе русская эмиграция должна взяться за оружие. Е]ще в августе 1941 г. на банкете в Русском доме я в присутствии представителей немецкого командования откровенно сказал: «Если немцы пойдут против большевиков без русской эмиграции, то проиграют войну, побегут обратно, погубят и себя, и русскую эмиграцию». Эти слова запомнили все присутствующие на банкете, а я был вызван в гестапо и получил предупреждение: «Нельзя говорить все, что думаешь». Когда немцы, после первых побед на Востоке, на всех домах и трамваях Белграда нарисовали букву «V» — «Виктория», я неосторожно сказал, что через два года немцам придется нарисовать еще одну букву «V» — т.е. «горе побежденным». А так как я был окружен немецкими агентами, которые следили за каждым моим шагом, меня снова вызвали в гестапо и предупредили, что если я позволю себе еще одно высказывание против немцев, то буду смещен с поста начальника Бюро и сильно пострадаю. Затем немецкое командование потребовал снять с печати Бюро русский герб (двуглавого орла) и заменить его свастикой, но я категорически отказался это сделать.

 

     В это тяжелое время мне помогала только небольшая группа русских патриотов. Многие сербы, поддерживая коммунистов, не симпатизировали мне, считая фашистом, и искали удобного случая для провокации. Немцы враждовали друг с другом: военная партия боролась с партией национал-социалистов. К сожалению, и сама русская эмиграция не была единодушна. Часть ее — истинные русские патриоты, — бросила все, чтобы вновь взяться за оружие и продолжить борьбу с большевиками. Другая часть эмиграции, больше думая о собственной шкуре, подняла вой и толпами ринулась из Сербии на фабрики в Германию, а не уехавшие спасались от большевиков, спрятавшись за спины чинов Русского Корпуса. Наконец, небольшая часть эмиграции— так называемые «левые» и «советские патриоты» — завопила о том, что воевать с большевиками нельзя, ибо интересы советской власти якобы совпадают с интересами России. Эту советофильскую группу возглавляли два священника: протоиерей И. Сокаль и протоиерей В. Неклюдов. Они собирали митинги за церковью Св. Троицы и уговаривали прихожан не идти в Русский Корпус и не бояться коммунистов, так как «большевиков больше нет, а есть только русские люди». Оба эти священника впоследствии перешли к коммунистам и при наступлении советских войск уговорили остаться в Белграде многих прихожан, которые расплатились за свою доверчивость собственными головами. Другой советофил — «младоросс» Илья Толстой, внук Льва Толстого, даже напал на меня на улице и грозил убить...

 

     Итак, 12 сентября 1941 г. в муках начал рождаться Русский Корпус. Приказ о формировании Русского Корпуса вызвал сильный патриотический подъем и нашел отклик в сердцах русских патриотов и идейных антибольшевиков, которые спешили встать в ряды Корпуса, чтобы в будущем вступить в борьбу с лютым врагом России — интернациональным коммунизмом. Офицеры и солдаты, участники Великой и гражданской войн, врачи, инженеры, коммерсанты, учащаяся молодежь, владельцы крупных предприятий и простые рабочие, оставив свои семьи, бросив все, спешили взяться за оружие. В Корпус шли все, независимо от политических убеждений, без различия в принадлежности к той или иной партии, религии или народности.

 

     В первый день формирования из гвардейских казарм вышел русский взвод, во второй — рота, в третий — батальон. Такими темпами шло формирование. Корпус был обмундирован в форму Императорской Армии, с белым ополченческим крестом на шлемах. 1-й полк, еще не закончив своего формирования, нанес сокрушительный удар «Советской Ужицкой Республике», и с этого момента началась ликвидация общего коммунистического восстания. Страна постепенно пришла к относительному умиротворению. Последними жертвами волны убийств русских эмигрантов стали С. Кутенко, Константин Холяро и Александр Нестеренко — чины Русского Корпуса, подло убитые в спину сербскими коммунистами на улицах Белграда в первые дни формирования Корпуса. Преступники были повешены и убийства русских эмигрантов прекратились.

 

     В первое время появления Русского Корпуса были трагикомические случаи, когда сербские коммунисты сами приходили в Корпус. Каково же было их удивление, когда они узнавали, что это русский БЕЛЫЙ Корпус, а не советский из Москвы, который они с нетерпением ожидали! Русский Корпус в продолжение четырех лет вёл тяжелую борьбу с сербскими, хорватскими, словенскими и русскими коммунистами, нанося им сокрушительные удары, так как немцы не имели понятия о ведении партизанской войны с красными. Корпус пополнялся не только проживавшими в Сербии эмигрантами, но и русскими добровольцами из одиннадцати других стран Европы: Болгарии, Венгрии, Германии, Греции, Италии, Латвии, Польши, Румынии, Франции, Хорватии и, наконец, из России. При этом ряды Русского Корпуса пополнялись не только белыми эмигрантами, но и добровольцами из числа бывших подсоветских граждан, а также бывшими советскими военнопленными. В феврале 1944 г. Корпус уже выставил пятый полк!

 

     Доблесть чинов Русского Корпуса, верность долгу, беспримерная храбрость и непримиримость к большевикам будут оценены историей. С 1941 по 1943 гг., пока в Корпус не прибыли бывшие пленные красноармейцы, ни один чин его не попал в плен! В 1944-1945 гг., несмотря на плохое вооружение и в среднем пожилой возраст (в Корпусе были люди от семнадцати до семидесяти лет), старые русские генералы и офицеры наравне с молодёжью храбро вступили в бой уже не с сербскими и хорватскими партизанами, а с регулярными частями Красной Армии и с югословенской коммунистической бригадой, прибывшей из Москвы.

 

     Когда советская армия перешла границу Сербии, батальон Русского Корпуса в бою у Прахова разбил красных, взял пленных, 9 тяжёлых орудий, 6 тяжёлых бомбометов, 32 автомашины и 70 подвод. Другой батальон Русского Корпуса, действовавший в группе генерала Фишера, отбил у советской армии 2 тяжелых орудия, пулеметы, захватил пленных и различное имущество. Осенью 1944 г. 3-й батальон 3-го полка под командой генерал-майора Н. А. Петровского был окружён советскими танками и доблестно сражался с намного превосходящими силами врага. Но пробиться из окружения не удалось: смертью храбрых погиб практически весь батальон. В то же время часть Русского Корпуса была со всех сторон окружена в Чачаке: с двух сторон — партизанами Тито, с третьей — московской югословенской бригадой, а с четвертой — предательски напавшими четниками, отколовшимися от войск Драже Михайловича. Части Русского Корпуса стойко отбивались, погиб командир 4-го полка полковник В.А.Гескет и полковник Ф. А. Думский. Потеряв пять рот, части Русского Корпуса с большими потерями всё же пробились через окружение и вышли через непроходимые Босанские горы в Сараево.

 

     Несмотря на все жертвы Русского Корпуса, национал-социалисты, нарушив условия, подписанные полковником Кевишем, сначала обезглавили Корпус, а позднее переименовали его в «Шуцкор», переодели в немецкую форму и так и не отправили на Восточный фронт. Для нас, русских эмигрантов, подобные издевательства со стороны иностранцев были не новы, ибо за ними была сила, а за нами только право, с которыми в XX веке никто не считается.

 

     В 1943 г. немцы пытались предлагать мне вновь возглавить русскую эмиграцию в Сербии и занять должность командира Русского Корпуса, но я категорически отказался и заявил, что вернусь в Корпус только простым солдатом, как только советская армия перейдет границу Сербии.

     Русский Корпус — это легендарная страница русской истории и не только русской, но и мировой истории, ибо до него не было ещё случая, чтобы после двадцати лет эмиграции деды, отцы и внуки взялись за оружие для продолжения той борьбы, которую они начали много лет назад, в 1917 г.

 

     Высоко неся трёхцветный российский флаг в непроходимых горах Сербии и Боснии, окруженный со всех сторон врагами, Русский Корпус с большими потерями, делая сверхчеловеческие усилия, доблестно и самоотверженно отбиваясь от коммунистов, не только вывез свои семьи, жён, детей и стариков, но и спас ВСЮ русскую эмиграцию в Сербии, предоставив ей свои эшелоны, без которых она бы погибла так же, как погибла во всех остальных странах Восточной Европы.

 

     Русский Корпус показал всему миру не только свою, военную доблесть, но и политическую дальновидность, ибо еще в 1941 г. предвидел и понял, что лишь потом, после войны, начали понимать государственные деятели всего мира. Не мы виноваты в поражении. Не мы ошиблись, ибо если бы мы ошиблись, то в Сербии не было бы после войны коммунизма, а русская эмиграция не сидела бы по лагерям Ди-Пи в Австрии, Германии и Италии. Для нас, русских белых эмигрантов, коммунистическая власть всегда была и будет врагом номер один. А потому Русский Корпус — это продолжение Белой борьбы, начатой нами в 1918 г., но только на этот раз — на территории Сербии.

 

     Каждый русский патриот отлично знает, что спасти Россию могут только русские. Все иностранцы, кто бы они ни были, всегда будут преследовать прежде всего свои, а не русские интересы. Они могут быть только сотрудниками по необходимости но ни в коем случае не спасителями России.

 

     А потому двадцать пять тысяч русских эмигрантов в Сербии отнюдь не были обязаны приносить себя в жертву и умирать без борьбы и сопротивления за торжество победы Сталина— Рузвельта, как равно и за торжество победы Гитлера — Муссолини. Русские эмигранты могут и должны бороться, рисковать и приносить себя в жертву только лишь за торжество победы Национальной России над поработившим ее коммунизмом!

Август 1948