Д. Каров в
своей книге о партизанском движении приводит следующие факты:
«В марте
1943 года особый отряд бригады Ковпака численностью в 300 человек окружил на
рассвете село Кучеровку (недалеко от города Глухова), с жителями которой
партизаны имели старые счеты. Кучеровка охранялась отрядом полиции в 60 человек
из местных жителей. Несмотря на внезапность нападения, полицейские успели
укрыться в трехэтажном здании школы. Видя, что их атаки отбиты, партизаны
собрали близких родственников полицейских и, погнав их перед собою, еще раз
бросились в атаку. Ворваться в школу им не удалось, но зато они успели обложить
ее соломой и поджечь. В результате как все полицейские, так и большая часть их
родственников были убиты. Партизаны ушли после боя в свой лагерь, находившийся
в то время в Хинельских лесах, уводя с собой около десятка молодых людей и
девушек, «мобилизованных» под угрозой расстрела.
Немного
позже, в июле того же года, партизаны пытались сжечь сжатый и сложенный в копны
хлеб жителей селения Ваниловка (13 км от Харькова). Местные полицейские, пытавшиеся
помешать этому, были окружены партизанами, перебиты, и трупы их брошены в
горящие скирды.
Еще более
ужасная судьба постигла полицейских села Курилово (между Идрицей и Опочкой),
пытавшихся догнать партизан Калининской бригады, напавших в их отсутствие на
это село. После упорного боя взятых живыми полицейских заставили бегать по
заминированному участку, пока все они не погибли от взрыва мин».
В районе
действия 3-й Партизанской бригады Северо-Западного фронта противодействие
полиции велось по двум направлениям. ее уничтожение и разложение, причем
уничтожению отдавалось явное предпочтение. В сентябре 1942 года партизаны этой
бригады захватили 16 полицейских Ясенской волости Порховского района и
расстреляли.
Совершили
несколько налетов на полицейские гарнизоны деревень Оклад, Радунино, Киверов
Пожаревицкого района, что сопровождалось сожжением домов «полицейских семей»,
расстрелом их обитателей.
Советская
разведка прилагала титанические усилия для вербовки полицейских и склоняла их к
переходу к партизанам. Нередки случаи, когда местная полиция снабжала
партизанских разведчиков пропусками-аусвайсами, совместно инсценировались
«тяжелые бои», в результате которых целые участки полиции вместе с вооружением
уходили в лес.
Разведотделом
партизанской бригады «Дяди Коли» был завербован начальник паспортного отдела
полиции г. Борисова Федоренчук, и с его помощью было добыто 75 паспортов.
Впоследствии партизанский помощник и его заместитель были расстреляны немцами.
Три
начальника полиции г. Орла погибли на своем посту.
Первый из
них, П.А. Ставицкий, кончил жизнь самоубийством в тюремной камере. Второй, В.И.
Головко, был до смерти забит в августе 1942 года начальником сыскного отделения
Букиным и шефом гестапо Кохом. В апреле 1942 года был расстрелян начальник
уездной полиции П.К. Мячин.
Там же, в
Орле, в марте 1942 года за связь с партизанами был расстрелян бургомистр города
А.А. Шалимов.
Летом 1942
года в партизанскую бригаду Фалалеева приехал на грузовой машине начальник
Езерищанского полицейского отряда Витебской области Ананьев и вместе с
бургомистром волости Новиковым и тремя полицейскими привез с собой винтовки, 2
пулемета и сдал их партизанам. Еще 200 полицейских с оружием вели переговоры об
уходе в лес с партизанскими отрядами «Бати» под Брянском.
В Белоруссии
(Пуховичский район) за июль 1943 года к партизанам перешло 150 полицейских.
Полицейский гарнизон села Дукоры в количестве 60 человек с оружием в руках
перешел к партизанам.
Зачастую
посредниками на переговорах между полицией и партизанами выступали местные
старики и дети, предварительно узнававшие, что же ждет полицаев у партизан.
Вернувшись в село с гарантиями, парламентеры передавали полиции условия
перехода.
Переходу
надежных полицейских частей в партизаны порой способствовали решения немецких
властей. Например, в г. Севске Брянской области при поступлении в полицию
освобождали от обязательных хлебопоставок и уплаты налогов. В декабре 1942 года
бургомистр Севска издал приказ о необходимости исполнения служащими полиции
повинностей, в результате чего полиция крупных сел Степное, Антоновка, Белица
бросила оружие и отказалась от несения службы, а шесть полицейских ушли к
партизанам.
Притоку
перебежчиков способствовала агитация партизан и подпольщиков. Так, в листовке,
распространявшейся подпольщиками на территории Псковщины, полицейским сначала
напоминали, что и они когда-то были советскими людьми («…только поэтому мы в
последний раз обращаемся к тебе»). Далее затрагивались струны русского
патриотизма и говорилось, что настоящий русский патриот не допустит, чтобы
Россию грабили и убивали («…если тебе это нравится, то радуйся каждому
прожитому тобой дню: их осталось немного. Красная Армия и партизаны не щадят
предателей!») Заканчивалось обращение призывом. «Иди же к партизанам! Иди
смело! Принеси оружие. Родина простит тебя, если сам придешь к ней!». Стимулом
служил список фамилий полицейских, казненных партизанами.
Прибывших в
лес распыляли по подразделениям партизанского отряда, и они до конца войны
находились под неусыпным надзором, на каждого «заблудшего» составлялось досье
по результатам наблюдения. Чекисты подробно допрашивали каждого полицейского,
пришедшего в лес. Помимо мест дислокации и вооружения полицейских частей
узнавали имена, места рождения, работу перед войной и при105 вычки их прежних
сослуживцев. Впоследствии эта информация использовалась при написании листовок,
адресованных конкретным полицейским. Подписывали эти воззвания перебежчики.
Немецкие
инстанции были вынуждены докладывать о случаях переходов. В донесении 224-й
полевой комендатуры, располагавшейся в районе г. Борисова, говорится: «…В
последнее время значительно увеличилось количество перешедших к бандитам
полицейских, находившихся на опорных пунктах. При этом в различное время было
унесено несколько пулеметов».
После
окончания войны многие бывшие полицейские получили срок по 58-й статье.
Некоторых расстреливали на месте органы СМЕРШа в первые же дни после
освобождения. Над полицаями устраивали показательные процессы и при массовом
стечении народа вешали на площадях.
Стоит
упомянуть и о другом обратном процессе. Партизаны и полицейские, находившиеся
на передовой линии, порой не один раз менялись местами. Многие бежали из
партизанских отрядов от голода и издевательств. Из полиции бежали от
издевательств немцев и несмываемого пятна предателя. Некоторые окруженцы и
приймаки специально вступали в ОД и, получив винтовку, сразу уходили в лес.
Обратный
процесс шел не в таком массовом порядке, однако эти факты также заслуживают
внимания.
По
материалам Центрального Штаба Партизанского движения из партизанских отрядов
им. Щорса, 26 Бакинских комиссаров, Баумана и Лазо, действующих на Брянщине, за
октябрь 1942 года перешло на сторону врага и дезертировало группами и в
одиночку 62 человека. Из Трубчевского партизанского отряда за это же время
перешло на сторону врага 9 человек.
В отряде
имени Кирова в это же время командир отряда Ткаченко и его зам. по политической
части тов. Каменец во время боев с каминцами полураспустили отряд. Когда бойцы
отряда обратились к тов. Каменцу с вопросом, что же дальше им делать, зам. по
политчасти ответил: «Что хотите, то и делайте. На базу я вас не поведу, можете
идти в полицию».
В результате
бойцы стали группами и с оружием в руках переходить на сторону врага. Таким
образом, за октябрь 1942 года из этого отряда ушло более 20 человек.
В отряде
имени Фурманова, действовавшем там же, 16 декабря 1942 года два бойца Исаенко и
Кабанцев перешли на сторону врага и на следующий день привели в лагерь отряд
карателей, в результате чего был сожжен поселок Холмы.
Морально –
бытовое разложение личного состава порой достигало невиданного уровня,
расплачивалось за это местное население:
«В деревне
Чернявка с головы ребенка гражданки Чижиковой сняли шапку и угрожали оружием.
Тов. Чижикова. жена красноармейца и помогает партизанам.
Партизан
Корин в дер. Долбянка под угрозой оружия снял с ног гр. Еркиной сапоги и
обругал ее матом.
Отдельные
партизаны охотились за часами, кожаными тужурками. Из группы Мухина партизаны
насиловали девушек. Все это привело к уходу некоторых красноармейских семей в
другие деревни…Необходимо отметить засоренность отряда Бориса Матюгина
(42 чел.), в котором нашла себе приют бандитская группа, действующая под
кличкой. Гоп со смыком. во главе с Литвиненко. Группа убила двух чекистов из
группы Градова, грабила население и пьянствовала. Предводителем ее был некий
Сандуков, который во время пьянки зарезал Литвиненко. В этом же соединении
находится группа Рябого в 3.5 человек, которая занимается исключительно
бандитизмом в районе Плещон и Ключей (Логойский р-н Вилейской обл.)…»
Вместе с
наступлением Советской армии дисциплина в партизанских отрядах стала железной,
а разложение полиции шло ускоренным темпом, в результате чего бывшие
полицейские сдавались партизанам или пытались затеряться среди населения, а те,
кто особенно «отличились» своим рвением при немцах, уходили на Запад…
Марш Русской
Освободительной Армии
Отступают
неба своды,
Книзу
клонится трава.
То идут за
взводом взводы
Добровольцы
из РОА.
Шаг ровней и
тверже ногу,
Грудь
вперед, тесней ряды.
Мы пробьем
себе дорогу,
Где не
торены следы.
День
грядущий для нас светел,
Пусть
извилисты пути,
Каждый сам
себе наметил
С кем, куда,
зачем идти.
Перед нами
будь в ответе,
Кто народ в
войну втравил.
Разнесем как
тучи ветер
Большевистских
заправил.
Нету к
прошлому возврата,
В сердце
кровь кипит ключом.
Все мы
русские солдаты
Счастье
Родине несем!
В советской
исторической литературе о партизанском движении неоднократно встречается
фамилия прислужника оккупантов Бронислава Каминского. Каждое упоминание о нем и
о его вооруженных силах сопровождается весьма нелестными эпитетами, составляя
конкуренцию даже такой одиозной фигуре, как генерал Власов.
Инженер
винзавода и преподаватель техникума Бронислав Владиславович Каминский родился в
1899 году в одном из сел Полоцкого уезда Витебской губернии. По национальности.
поляк. В 1917 году стал студентом Петроградского политехнического института,
однако уже в 1918 году вступил добровольцем в Красную Армию. Демобилизовавшись
в 1921 году, Бронислав вернулся на студенческую скамью и некоторое время учился
в Петроградском химикотехнологическом институте, затем работал на химзаводе. В
1930 году продолжил учебу в химико-технологическом институте, который наконец
успешно закончил с дипломом инженера-технолога. В 1935 году за неосторожное
высказывание относительно коллективизации был исключен из ВКП(б), а в 1937 году
арестован. Срок Каминский отбывал в Шадринске, работая технологом на
производстве спирта. В начале 1941 года с поражением в правах переехал в г.
Локоть, где вплоть до прихода немцев работал инженером на Локотском
спиртозаводе.
Именно в
Локте Каминский встретился с человеком, определившим его дальнейшую судьбу.
Константин Павлович Воскобойник родился в 1895 году в Киевской губернии, в
семье железнодорожника. В 1915 году поступил на юридический факультет МГУ, а в
1916-м ушел добровольцем на фронт.
С 1919 по
1920 годы служил в Красной Армии, в 1920-м демобилизовался по ранению и женился
на А.В. Колокольцевой.
В 1921 году
переехал с семьей в Хвалынск, где служил в райвоенкомате секретарем. Весной 1921
года вступил добровольцем в повстанческий отряд Вакулина-Попова, был ранен в
руку, а после разгрома скрывался от ГПУ в Астрахани, Сызрани, Нижнем Новгороде,
имея на руках подложные документы на имя И.Я. Лошакова. В 1924 году осел в
столице и под чужим именем учился в Институте народного хозяйства им.
Г.В.
Плеханова, одновременно работая инструктором охотоведения в Наркомате
земледелия. После окончания института работал начальником мастерских при Палате
Мер и Весов.
В 1931 году
был арестован ОГПУ и приговорен к трем годам лагерей. После заключения. стройки
народного хозяйства в Кривом Роге. В 1935–1937 гг. работал инженером в
«Орскхимстрое». Наконец с 1938 года Воскобойник осел в поселке Локоть
Брасовского района Орловской области в качестве преподавателя физики в
Лесотехническом техникуме (по другим данным. в гидромелиоративном техникуме). В
местных органах НКВД о нем сложилось представление как о человеке лояльно
настроенном к Советской власти, интеллигенте с завышенной самооценкой.