Непосредственные контакты с Зарубежной Русской Церковью в лице архимандрита Гермогена (Кивачука) Власов имел еще в 1943 г., и после водворения генерала под домашний арест в Далеме они не прекращались. С митрополитом Берлинским и Германским Серафимом (Ляде) Власов, по некоторым сведениям, впервые встретился в Берлине осенью 1942 г. Владыка и в дальнейшем проявлял интерес к власовскому движению, в частности, к окормлению школы пропагандистов РОА в Дабендорфе. Интересные сведения об этом имеются в книге воспоминаний протоиерея Димитрия Константинова, который, еще будучи мирянином (с большим опытом тайной церковной деятельности в Ленинграде 1930-х гг.), летом 1944 г. после взятия в плен на советско-германском фронте попал в Дабендорф, где был назначен техническим руководителем издательства и типографии школы и начал посещать занятия 10-го выпуска пропагандистов РОА. Вскоре Д. В. Константинов подготовил и выпустил под псевдонимом Д. Долинский свою брошюру «Русская Православная Церковь в СССР», обличавшую гонения на Церковь со стороны сталинской диктатуры.

	Генерал А.А.Власов с офицерами в Дабендорфской школе РОА

О. Димитрий так вспоминал о своем знакомстве, видимо в июле-августе 1944 г., с владыкой: «Первая встреча моя с митрополитом Серафимом, пользовавшимся у немецкой администрации большим уважением, была вполне благоприятна для меня. Немец по происхождению, русский по своему духовному состоянию, митрополит Серафим был человеком, стремившимся, так или иначе, помочь людям, обращающимся к нему. Мне он совершенно откровенно заявил, что он слышал кое-что о моей церковной деятельности в СССР, и что именно эта сторона дела его в данный момент интересует. Ему нужны священники и вообще церковные люди, которые вплотную занялись бы лагерями остарбейтеров и военнопленных… Митрополит предложил мне принять активное участие в организации православного прихода в Дабендорфе и заметил, что в случае открытия церкви в Дабендорфе у него будет большая проблема со священником для него».

После этой встречи при содействии руководства курсов началась подготовка к созданию храма. Д. Константинову в помощь был направлен бывший младший командир советской армии, сын священника А. А. Орлов, «ревностный блюститель всех областей церковной деятельности». По свидетельству о. Димитрия, церковь в Дабендорфе была организована по инициативе владыки Серафима, иконы для нее привезли из русского храма в Дрездене.[24]

Позиция митрополита Серафима в отношении власовского движения получила поддержку со стороны Архиерейского Синода. Еще на Архиерейском совещании РПЦЗ 21–26 октября 1943 г. в Вене говорилось о необходимости исправить существующее положение, когда назначение военных священников добровольческих частей, за исключением Русского охранного корпуса, носит случайный характер и всецело зависит от инициативы командиров. В принятой 24 октября резолюции говорилось: «Ввиду большого количества разнообразных русских воинских частей в составе Германской армии необходимо учреждение института военных священников, имеющихся уже при некоторых частях, и предоставление назначения их и наблюдения за ними Зарубежному Русскому Церковному Центру».[25]

Об этом же говорилось и в принятом на совещании обращении к германским властям – не предназначенном для печати меморандуме, отправленном 3 ноября 1943 г. митрополитом Серафимом (Ляде) в Рейхсминистерство церковных дел.[26] Впрочем, на церковную политику нацистов меморандум не оказал никакого влияния, идти на существенные уступки Зарубежной Русской Церкви они не собирались.

Сразу же после переезда 7 сентября 1944 г. из Белграда в Вену председатель Архиерейского Синода митрополит Анастасий (Грибановский) попытался установить личный контакт с Власовым, чтобы договориться о духовном окормлении возглавляемого генералом движения со стороны РПЦЗ. Такая активная позиция владыки объясняется несколькими причинами. В течение нескольких лет германские власти проводили политику изоляции Архиерейского Синода и его председателя лично, не допуская их не только на оккупированную территорию СССР, но даже в Германию, по сути, не давая возможности заниматься церковной политикой. Поэтому, как только появилась малейшая возможность участвовать в достаточно массовом русском движении, митрополит Анастасий тут же с большим энтузиазмом включился в него.

Другим фактором был ярко выраженный антикоммунизм владыки, считавшего большевизм и советскую власть абсолютным злом, с которым не может быть никаких компромиссов. При очень осторожном и даже негативном отношении митрополита к национал-социализму (сохранилось несколько его соответствующих высказываний), этот антикоммунизм до поры не находил явного практического выражения, и вот теперь, как казалось владыке, появилась возможность реализовать свои политические убеждения, сотрудничая с русскими антикоммунистическими силами. Следует отметить, что митрополит Анастасий, вероятно, сильно переоценивал возможности власовского движения, считая, что оно (а значит, и окормлявшая движение РПЦЗ) сыграет значительную роль в послевоенной истории России.

Вопреки утверждениям некоторых историков, инициатива сотрудничества руководства РПЦЗ с Власовым исходила от церковной стороны. Об этом, в частности, свидетельствуют обстоятельства 1-й личной встречи митрополита Анастасия с генералом, еще в период пребывания последнего под арестом в Далеме (во 2-ю неделю сентября 1944 г.).

Присутствовавший при этой встрече начальник личной канцелярии Власова полковник К. Г. Кромиади (бывший представителем от Германской епархии на II Всезарубежном Соборе в 1938 г.) позднее вспоминал: «В один из воскресных дней митрополит Серафим пригласил меня к себе и сообщил о том, что митрополит Анастасий приехал в Берлин, и что владыка выразил желание видеться с генералом Власовым. Я немедленно поехал в штаб и доложил генералу о моей беседе с митрополитом. Андрей Андреевич, выслушав меня, поручил мне сейчас же поехать к митрополиту Анастасию и доложить ему следующее: “Владыка, ген[ерал] Власов узнал о Вашем приезде в Берлин и очень хотел бы посетить Вас, но тяжелое положение, в котором он находится, и сложная политическая обстановка не позволяют ему выезжать и делать визиты. Генерал просит извинить его. Но если бы Вы, владыка, нашли для себя удобным и возможным его навестить, то генерал был бы Вам очень благодарен”.

В тот же день митрополит Анастасий в сопровождении митрополита Серафима и своего личного секретаря выехал в Далем. Подъехав к вилле на Кибицбег 9, в которой находился штаб ген[ерала] Власова, мы увидели выстроенный перед виллой почетный караул для встречи митрополита… Генерал Власов ожидал своего гостя у входа в гостиную и подошел под благословение со словами: “Благослови, Владыка!..”.

После обычных в таких случаях взаимных вопросов и ответов мы удалились, а оба иерарха вели беседу с генералом в течение двух часов. Во время этой беседы митрополит Анастасий передал генералу решение Архиерейского Синода поддержать Русское освободительное движение и обслужить имеющимся в его распоряжении духовенством религиозные потребности тех, которые, несмотря на исключительно тяжелые условия, поднялись на борьбу за освобождение нашей Родины». В результате было решено, что руководство движения будет «все возникающие в его частях религиозные и церковные вопросы направлять к представителям Синода».[27]

	Митрополит Анастасий (Грибановский)

К осени 1944 г. катастрофические военные поражения на Восточном фронте привели некоторых нацистских руководителей к мысли о необходимости привлечь на свою сторону антикоммунистов и их организации, значительная часть которых признавала авторитет Власова. 16 сентября рейхсфюрер СС Г. Гиммлер встретился с освобожденным из-под ареста генералом и дал согласие на создание руководящего органа антикоммунистического движения – Комитета освобождения народов России, провозглашение его программного документа – манифеста и формирование вооруженных сил КОНР во главе с Власовым.

При этом ряд других нацистских «вождей», прежде всего министр занятых восточных территорий А. Розенберг и начальник Партийной канцелярии М. Борман, и в дальнейшем не скрывали резко негативного отношения к власовскому движению. В секретной заметке Восточного министерства от 4 ноября 1944 г. говорилось о недавнем высказывании Гитлера о власовской акции, как об очень авантюрном деле. Один из руководителей министерства с удовлетворением отмечал: «Рейхсфюрер СС узнал о замечании фюрера и, кажется, теперь отходит от дела. Он вынужден был сказать, что власовское дело его больше не интересует, после того как ему испортили его замысел. Он очень хотел выступить с власовским манифестом к годовщине большевистской революции 7 ноября. Теперь это невозможно».

Через несколько дней ситуация снова изменилась, и 9 ноября Розенберг в крайней тревоге отправил телеграмму шефу имперской канцелярии Ламмерсу: «Я только что узнал из главной службы СС, что фюрер якобы разрешил власовскую акцию… Вы мне сообщили, что ни Вы, ни рейхслейтер Борман не знаете, что у фюрера вообще имеется манифест Власова. Кроме того, рейхслейтер Борман обещал мне воспрепятствовать тому, чтобы фюрер в результате односторонней информации не был подвигнут к решению, игнорируя прежнее им [Борманом] предложенное и мной поддержанное отрицание этого дела. Я еще раз указываю на мою позицию и предложения и прошу Вас представить их фюреру перед запланированными переговорами, которые я также еще раз прошу Вас созвать. Я прошу Вас сообщить об этой телеграмме рейхслейтеру Борману».[28]

Помешать «власовской акции» не удалось. Согласно некоторым архивным документам, в дальнейшем даже планировалось заключить договоренность имперского правительства Германии в лице Гиммлера и Розенберга с генералом Власовым в качестве руководителя Русского освободительного движения о сотрудничестве в борьбе с большевизмом, основные пункты которого сводились бы к следующему: Россия после свержения большевизма будет свободным и независимым государством, форму правления будет определять русский народ; основы для государственной территории образуют границы РСФСР 1939 г., изменения оговариваются особыми соглашениями; Русское освободительное движение отказывается от территории Крыма; казакам будет предоставлено широкое самоуправление, их будущая форма государства оговаривается особым соглашением; проживающим в России народам и племенам будет предоставлена широкая культурная автономия; Имперское правительство и Русское освободительное движение заключают соглашение о совместной военной защите Европы. Это соглашение должно создать условия, предотвращающие новое возвращение большевизма или новую гражданскую войну в Европе.[29] Однако этот договор никогда не был подписан, впрочем, некоторые его пункты полностью противоречили убеждениям Власова.

14 ноября 1944 г. в Праге состоялось учредительное собрание Комитета освобождения народов России (структура которого была близка к правительственной) под председательством Власова, и в этот же день провозглашен главный программный документ власовского движения – так называемый Пражский манифест. Русская Православная Церковь, как и другие конфессии, в манифесте не упоминалась. Лишь в числе целей КОНР, помимо прочего, называлось «введение свободы религий, совести, слова, собрания, печати». Руководящим органом комитета стал его президиум из 8 человек – 5 генералов и 3 профессора: Н. Н. Будзилович, С. М. Руднев и Ф. П. Богатырчук. Каждый из этих профессоров был в той или иной степени связан с РПЦЗ, но ни один священнослужитель не был введен в состав КОНР.[30]

На 18 ноября было запланировано торжественное собрание «представителей народов России», посвященное обнародованию манифеста КОНР, в берлинском «Европа-Хауз». Телеграмма Власова в Вену митрополиту Анастасию с приглашением участвовать в собрании была отправлена еще 10 ноября. 15 ноября подобная пригласительная телеграмма председателю Синода была отослана митрополитом Серафимом (Ляде) из г. Торгау. Интересно, что митрополиту Анастасию был выписан пригласительный билет № 2, а правителю дел Синодальной канцелярии Г. Граббе – билет № 6.[31]

На собрании в Берлине кроме митрополитов Анастасия и Серафима присутствовали и другие известные священнослужители РПЦЗ (протоиереи Адриан Рымаренко, Владимир Востоков, священники Георгий Бенигсен, Иоанн Легкий и др.), но выступить с речью от лица Русской Церкви было поручено наиболее близкому в то время к Власову молодому священнику Александру Киселеву. Отец Александр переехал в Германию в 1940 г. из Эстонии, служил в берлинском соборе Воскресения Христова, много времени уделял окормлению остарбайтеров и, если удавалось, советских военнопленных. С 1943 г. священник обслуживал и специальный лагерь в г. Вустрау (вблизи Берлина), где содержались отобранные для антикоммунистической политической подготовки военнопленные.

С генералом Власовым священник познакомился в конце сентября – октябре 1944 г. и вспоминал об этом так: «Я был приглашен крестить младенца, отцом которого был один из видных офицеров только еще начинавшегося Власовского дела… Во время крестин я был поражен тем, что крестный отец – ген[ерал] Власов мог самостоятельно, наизусть читать Символ Веры… Он с глубоким уважением говорил о Церкви, но Церкви прошлых времен. Сетовал на Церковь последних предреволюционных десятилетий за то, что она больше жила духовным богатством своего прошлого, чем умножала его в настоящем. “Жить Церкви тем, что “наши предки Рим спасли”, нельзя, батюшка”, сказал он мне. Его мнение, что религию нельзя ни запрещать, ни навязывать, что “она, как вода, сама себе дорогу найдет”, мне казалось как раз тем, что было нужно для духовного восстановления России. Все, что я слышал в этот вечер от ген[ерала] Власова, отвечало моим чувствам. Я ушел с крестин власовцем. Думаю, что и я, в какой-то мере, был ему симпатичен, ибо он настоятельно звал меня работать в общем деле и чаще бывать у него. Так началась полоса моего деятельного участия во власовском движении и ряд встреч с ген[ералом] Власовым».[32]

То, что произнесение речи на берлинском собрании было поручено именно молодому священнику, можно объяснить только личным желанием Власова. О. Александр в своих воспоминаниях писал, что присутствовал на обнародовании манифеста по приглашению КОНР, и настоятель берлинского собора протоиерей Адриан Рымаренко перед произнесением речи надел на него ладанку с частицей мощей святого князя Александра Невского.[33] Протоиерей Димитрий Константинов в письме В. К. Морту от 28 апреля 1970 г. сообщил, что, хотя церковные власти никогда никого не назначали духовником Власова, о. Александр Киселев некоторое (относительно короткое) время исполнял обязанности духовника генерала.[34]

Выступление о. Александра было по своему уникальным; он говорил о Боге, о Церкви, страдающем Отечестве, но ни разу не упомянул Германию, СССР, необходимость уничтожения большевизма и тому подобные вещи, а главный акцент сделал на призыве исключить всякую месть и преследование со стороны участников возглавляемого Власовым движения. В книге воспоминаний о. А. Киселев опубликовал текст своего выступления, но, к сожалению, опустил значительную его часть.[35] В числе неопубликованных фрагментов оказалась следующая фраза: «Обращаясь сегодня к вам по благословению святителей местной Православной Церкви, я имею полную возможность говорить свободно то (не будучи вынужден петь кому-либо хвалебные гимны или кого-либо анафематствовать), что может послужить к вашему назиданию в этот ответственный момент».[36] Таким образом, видно, что о. Александр высказывал свои собственные мысли, без всякого воздействия со стороны членов Синода, КОНР или немцев.

На следующий день после собрания в «Европа-Хауз», 19 ноября, в берлинском соборе Воскресения Христова митрополит Анастасий в сослужении митрополита Серафима и 8 священников совершил Божественную литургию, за которой рукоположил во диакона Димитрия Константинова. После литургии председатель Архиерейского Синода произнес проповедь, в которой призвал бороться с большевистским злом в рядах Русского освободительного движения: «Дорогие братья и сестры, объединимся же все вокруг этого нашего Национального освободительного движения, будем каждый подвизаться на своем пути и содействовать общему великому делу освобождения нашей Родины, пока не падет это страшное зло большевизма, пока не восстанет со своего одра наша измученная Россия, и пока в ней не засияет новая благословенная заря жизни, исполненной свободы, разума и радости во славу нашей Родины и всех населяющих ее народов!».[37]

Затем митрополит Анастасий совершил молебен о даровании победы вооруженным силам КОНР с провозглашением «Многая лета вождю Освободительного движения Андрею и воинству его». Сам Власов не мог присутствовать в то время в соборе, его представлял начальник отдела пропаганды генерал-лейтенант Г. Н. Жиленков в сопровождении полковников Кромиади и М. А. Меандрова; здесь же были почти все члены КОНР. Молебствие вылилось в русскую патриотическую манифестацию; перед собором развивался русский трехцветный флаг, который был поднят на улицах Берлина, «кажется, первый раз за последние тридцать лет».[38]

В воскресенья 19 и 26 ноября в православных храмах Германской епархии – в Сосновицах, Вейксельштедте и ряде других городов – были совершены торжественные богослужения по случаю учреждения КОНР и оглашения манифеста. 20 ноября митрополиты Анастасий и Серафим посетили Власова, с которым имели продолжительную беседу. В этот же день владыка Серафим за литургией в Воскресенском соборе рукоположил Димитрия Константинова в сан священника, а через несколько дней вручил ему антиминс для совершения богослужений в Дабендорфе с поручением немедленно организовать там передвижной походный храм во имя святого апостола Андрея Первозванного.

Поручение владыки было выполнено в кратчайший срок, в конце ноября в Дабендорфе начались постоянные богослужения. В отведенном администрацией школы пропагандистов небольшом помещении совершались требы и хранилась церковная утварь. По воскресеньям и праздникам богослужения проводились в столовой. Настоятелем Андреевской церкви до февраля 1945 г. служил о. Димитрий, обязанности псаломщика исполнял назначенный церковным старостой А. А. Орлов.

Позднее о. Д. Константинов так вспоминал о своем служении в Дабендорфе: «Я никак не мог пожаловаться на непосещаемость церковных служб. Народу было много, и огромную столовую нельзя было назвать пустой или полупустой. Иногда она была полностью заполнена молящимися. Но также никак нельзя утверждать, что на богослужениях присутствовала вся школа. В ней было достаточное количество лиц, не хотевших их посещать по всякого рода соображениям… В нашем импровизированном храме царило молитвенное настроение. Посещавшие его вели себя образцово. Хор, разросшийся за счет увеличения количества желающих петь в нем, спелся и представлял довольно внушительную певческую силу. Но в храме находились не только верующие или возвращающиеся к вере. Были просто любопытные, интересовавшиеся происходящим, хотевшие послушать проповедь священника. Были и такие, которые присутствовали “из вежливости” и для своего рода перестраховки, наследия советского быта. Были люди разного мировоззренческого толка, были, очевидно, и соглядатаи, присылаемые обеими противостоящими сторонами… В общем, шел неуклонный процесс постепенного воцерковления значительной части насельников лагеря».

При этом о. Димитрий отмечал значительные сложности в своей церковной работе и начальной стадии воцерковления обитателей Дабендорфа: «Несомненно, среди слушателей курсов были верующие люди, но их было относительно мало. Большинство или не имело мнения в области мировоззренческих идей и относилось к религии с известного рода безразличием, или сохраняло в душе привитые в СССР антирелигиозные взгляды… В общем, создавалось впечатление о начавшемся пересмотре мировоззрения у многих, но этот пересмотр не мог сразу привести к каким-либо определенным устойчивым результатам, так как для этого требовалось слишком много времени, которого история нам не дала… Постепенно из-под вод советского атеистического океана и весьма сомнительного мировоззрения Третьего рейха на поверхность выплывало нечто новое… Так было тогда, так было и в СССР после окончания войны».[39]

В своем, уже упоминавшемся письме Морту, о. Д. Константинов указал, что он был администратором военного духовенства РОА, «все назначения шли через его руки, и получал он их непосредственно от митрополита Серафима». В другом письме – архимандриту Хризостому от 14 мая 1979 г. о. Димитрий утверждал, будто о. Александр Киселев фантазирует, что ему было поручено духовное окормление РОА.[40] На самом деле оба упомянутых священника никогда протопресвитерами вооруженных сил КОНР официально не назначались, однако, о. Александр, а затем о. Димитрий по указаниям митрополита Серафима (не утвержденным Архиерейским Синодом) руководили духовным окормлением возглавляемых Власовым частей.

Сначала, в ноябре 1944 г., соответствующее поручение было дано о. А. Киселеву, правда, на практике это выразилось в основном в окормлении чинов штаба Власова. В конце ноября о. Александр присутствовал на устроенном Власовым совещании по вопросу духовного обслуживания его частей. По свидетельству священника, генерал, считая религиозное влияние в армии необходимым, не хотел вводить его в приказном порядке и заявил присутствующим: «Хотят в роте батюшку, мы обязаны им дать его. Хотят муллу – дадим им муллу!» При этом Власов отметил добровольную публикацию в ряде газет КОНР текста выступления о. А. Киселева на берлинском собрании 18 ноября.

Кроме службы военным священником о. Александр с конца декабря был вице-председателем созданной в то время организации «Народная помощь», которая помогала остарбайтерам, военнопленным и семьям военнослужащих вооруженных сил КОНР. Официальное открытие «Народной помощи» произошло на многолюдной рождественской елке для детей в Берлине, перед началом которой священник А. Киселев отслужил молебен с диаконом В. Мельниковым. Затем о. Георгий Бенигсен произнес слово о празднике, а председатель новой организации член КОНР Г. А. Алексеев рассказал о ее значении. На елке присутствовали генералы Власов, Трухин и многие другие члены КОНР.[41] Сохранилась фотография молебна священников А. Киселева и И. Легкого еще на одной рождественской елке для детей русских рабочих Берлина с присутствием Власова.[42]

	Священник Александр Киселев