Русская Православная Церковь и власовское движение
Генерал А.А.Власов
М. В. Шкаровский, доктор исторических наук,
ведущий научный сотрудник Центрального государственного архива Санкт-Петербурга
(Приводится по изданию: Вестник церковной истории.
М.: ЦНЦ «Православная Энциклопедия», 2006, № 4. С. 150–176)
Истории самого значительного из существовавших в годы Второй Мировой войны антисоветских движений – власовского – и личности самого генерал-лейтенанта А. А. Власова посвящено большое количество мемуарной, популярной и научной литературы.[1] Однако связи этого движения с Русской Православной Церковью и окормление духовенством некоторых возглавляемых Власовым воинских частей до настоящего времени остаются практически неизученными. Исключение составляют небольшие книги мемуарного характера бывших участников движения – протопресвитера Александра Киселева и протоиерея Димитрия Константинова.[2] Между тем хранящиеся в российских, германских и американских архивах документы позволяют приступить к изучению этой темы.
Командовавший 2-й ударной армией Волховского фронта генерал А. А. Власов после ее трагического поражения и гибели был взят в плен 12 июля 1942 г. и в конце того же месяца согласился возглавить русское антикоммунистическое движение. Генерал стал автором подписанного 3 августа 1942 г. меморандума о создании так называемой Русской освободительной армии (РОА). Фактически подобная армия так никогда и не была создана, однако этот термин, под которым понимали добровольческие части, сформированные из народов России, существовавшие в составе вермахта и СС, активно использовался немецкой пропагандой. Некоторые из антикоммунистически настроенных священнослужителей различных юрисдикций положительно отнеслись к власовскому движению. Они увидели в будущей РОА «третью силу», альтернативную советской и германской армиям, тем более что учившийся когда-то на 4-м курсе Нижегородской Духовной семинарии Власов неоднократно подчеркивал свое положительное отношение к Церкви.
Сопровождавший генерала весной-летом 1943 г. в его поездках по оккупированной территории Ленинградской обл. ротмистр Э. К. Деллингсхаузен вспоминал: «А. А. Власов был очень религиозен. Он часто говорил, что с большим удовольствием ходил бы в церковь, да что скажет народ на той стороне, как он на это посмотрит. А. А. все сделал, чтобы увеличить влияние Церкви в Русском освободительном движении. Благодаря его личной инициативе и по его приказам, православное духовенство имело широкий доступ ко всем русским частям. Как бывший семинарист, А. А. знал великолепно всю церковную службу. Во время объезда Северного фронта, на одном обеде, устроенном в его честь, на котором присутствовали представители русского гражданского управления, немецкий комендант обратился ко мне с предложением, чтобы прочли молитву, как это делается у русских. На это местный священник, присутствовавший на обеде, предложил спеть “Христос Воскресе”… А. А., обладая сильным басом, громче всех пел, что немало поразило присутствовавших немцев и русских. Однажды А. А. был на крестинах крестным отцом. Держа младенца на руках, он пел всю службу, чем поразил священника и маленькое общество присутствовавших».[3]
Существует еще несколько подобных свидетельств. В частности, ряд подробностей вспомнил в 1970-е гг. И. Новосильцев: «...рассказы Андрея Андреевича о том, как в семинарии он пел в церковном хоре, как он помнит наизусть некоторые молитвы; однажды он, как заправский дьякон, прочел великую ектенью». Однажды Власов сказал Новосильцеву: «А знаешь, ведь сегодня суббота и сейчас в церкви, наверное, всенощная. Можно ли, не заходя в церковь, где-либо около церкви послушать, как идет служба?» «Хорошо помню этот осенний вечер,– продолжал Новосильцев,– и как мы вдвоем долго стояли под окнами церкви на Находштрассе [русского храма св. кн. Владимира в Берлине.– М. Ш.] и слушали всенощную. Потом Андрей Андреевич очень хвалил хор и сказал: “А знаешь, я мог бы с ними петь”«.[4]
В конце 1942 г. в Риге генерал Власов встретился с главой Прибалтийского экзархата в юрисдикции Московской Патриархии митрополитом Сергием (Воскресенским), который выдвинул идею о необходимости создания в занятых немцами областях Святейшего Синода во главе с одним из иерархов Русской Православной Церкви. При этом экзарх выражал опасения по поводу активизации эмигрантов-карловчан (Русская Православная Церковь за границей). Владыка отмечал, что карловчане, давно оторвавшись от российской действительности, в работе с населением обнаружили свою полную непригодность и зависимость от немецких властей. Власов в беседе с экзархом заявил: «Религия – личное дело каждого русского человека. Религия должна быть свободной. Верить – дело личной совести каждого».
Митрополит Сергий (Воскресенский), Экзарх Прибалтики в 1941 – 1944 годах
Митрополит Сергий (Воскресенский),
Экзарх Прибалтики в 1941 – 1944 годах
Через несколько дней в Пскове во время выступления перед горожанами генерал сказал: «Нет ничего прекраснее обрядов Православной Церкви. За две тысячи лет Христианство сделало так много хорошего для нашего многострадального отечества».[5] В начале 1943 г. в Пскове в связи с обращением Власова был создан «Русский Комитет», активно занявшийся сбором средств и вербовкой в РОА. В него вошли городской глава Пскова Черепенкин, бывший городской глава Новгорода Пароменский, редактор газеты «За Родину» Хроменко и др. В апреле 1943 г. Власов выступил в Риге перед представителями местной русской колонии, в числе которых был экзарх Сергий. При этом генерал открыто критиковал германское руководство за недальновидность политики в России: «Если немцы намереваются превратить русских в рабов, то как аукнется, так и откликнется, и немцы будут побеждены».
Примечательно, что незадолго до выступления Власов посетил известную в Риге Гребенщиковскую общину старообрядцев-беспоповцев. В беседе с наставником общины генерал сказал: «Ну, а не лучше ли воссоединиться с Православием, чтобы хоть в религиозной жизни русских не было разногласий, ведь в единении сила!.. Нет! Никто вас не будет в свободной России принуждать менять веру. Это вопрос совести каждого. Дожить бы только до свержения ненавистной безбожной власти!» По свидетельству очевидцев, генерала интересовало все: и касающееся старообрядчества в целом, и история рижской общины, и белокриницкое старообрядчество – поповцы. После окончания визита он заметил: «И крепкие же люди, ничто их не поколебало, они и теперь спокойно почивают на своих святоотеческих подушках. С одной стороны, хорошо соблюдать веру отцов, но хорошо ли, с другой стороны, от всего нового отворачиваться? Каменеть в своих взглядах и вере тоже вредно».[6]
В апреле-мае Власов в сопровождении членов псковского «Русского комитета» ездил в Красногвардейск (Гатчину), Лугу, Дно, Остров, Порхов, Гдов, Волосово, Толмачево, Сиверскую, Дедовичи и другие города и поселки Северо-Запада России, где, выступая перед населением, горячо призывал молодежь вступать в особую русскую армию. В Пскове были организованы курсы пропагандистов РОА. 22 апреля их посетил экзарх Сергий.
1 мая 1943 г. Власов прислал в Управление созданной экзархом Псковской православной духовной миссии приглашение прийти к нему для беседы и ознакомления с работой миссии. В тот же день вечером генерала посетили протопресвитер Кирилл Зайц, протоиерей Николай Жунда, священник Георгий Бенигсен и Н. Д. Сабуров. На допросе в НКВД 8 октября 1944 г. начальник миссии о. К. Зайц подробно рассказал о состоявшейся беседе. Власова интересовали положение, задачи миссии, отношение ее к немцам и их к миссионерам. О себе генерал сказал, что он – сын крестьянина, «до 18 лет отличался особой религиозностью, но и теперь не потерял веры в Бога».
Протоиерей Кирилл Зайц во главе совета Русского студенческого христианского движения в Прибалтике. Рига. 1931 г.
Протоиерей Кирилл Зайц во главе совета Русского студенческого христианского движения в Прибалтике. Рига. 1931 г.
Власов говорил также о создании русского правительства и о том, что Россия станет могущественным государством только освободившись от большевизма. По словам о. Кирилла, генерал высказал пожелание, «чтобы и Миссия посодействовала этому великому его начинанию на благо России. В частности, он просил обращать особое внимание на русскую молодежь, подразумевая под этим словом не только учащуюся молодежь, но особенно молодых людей зрелого возраста, убеждая их вступать в ряды РОА. Он высказал надежду, что Миссия даст указания священникам приходов устраивать собрания крестьян и какие дать им пояснения, как относиться к возможным выступлениям со стороны враждебно настроенных лиц… На вопрос наш – знаком ли он с нашим митрополитом Сергием? – он ответил, что знаком и виделся с ним в Риге, и что митрополит… дает свое благословение и предписание Миссии в г. Пскове оказывать ему – Власову, содействие и моральную помощь, о чем он и сам просит». Протопресвитер выразил согласие «поддержать начинание» генерала.[7]
После этой беседы представители Управления миссии о. Г. Бенигсен, К. Кравченок, В. Караваев и А. Перминов стали периодически участвовать в деятельности «Русского Комитета». Они выступали по радио, прочитали несколько докладов в Пскове, Порхове, Острове, Гдове и Новоселье и выпустили совместно с Комитетом листовку, призывающую население вступать в ряды РОА. По предложению Управления миссии в помещениях «Русского Комитета» также устраивались духовные концерты, в которых участвовали церковные хоры Пскова.
В мае 1943 г. Власов со своим штабом посетил Псково-Печерский монастырь и выступил перед его насельниками. Являясь в душе сторонником восстановления Великой России с монархом во главе, настоятель монастыря игумен Павел (Горшков) не мог сочувствовать нацистскому нашествию. Однако он иначе относился к власовскому движению, видимо, считая его частью русской армии. Когда генерал зашел в келью игумена, тот приветствовал его и дал иконку. На допросе 23 декабря 1944 г. игумен показал: «Власов мне говорил, что хочет создать свободную Россию, без большевиков, и я, как враг большевиков, благословил его на этот поход». Позднее в монастырь на экскурсию приезжал отряд РОА в количестве 150 человек, и о. Павел также приветствовал их, заявив: «Благословляю Вас на борьбу с большевиками и желаю Вам победы для блага Родины». Всем солдатам РОА игумен раздал по листку со своим стихотворением о Псково-Печерском монастыре.[8]
Посетивший вместе с Власовым обитель Э. К. Деллингсхаузен позднее вспоминал: «Генерал Власов проявил большой интерес, особенно к истории монастыря, к собранию старинных икон, облачений и церковной древней утвари, к жизни и работе монахов. После осмотра навестили настоятеля монастыря. Старик-монах спросил генерала, как ему все понравилось и не слыхал ли он про такого русского генерала Власова, который призывает русский народ к борьбе с большевизмом. Вдруг монах, пристально взглянув на генерала, спросил: “Да не вы ли тот генерал Власов?”. Когда Власов в этом признался, настоятель встал, сделал ему земной поклон, благословил его на святое дело, перекрестил его и подарил ему икону. Потом Власов расписался в книге для почетных посетителей, и мы отправились дальше. Это сочувствие настоятеля монастыря произвело на Власова сильное впечатление».[9]
Псково-Печерский монастырь. Фото - Е.Татаринова
Псково-Печерский монастырь. Фото - Е.Татаринова
Священнослужители Псковской Миссии провели в частях РОА несколько богослужений. Первый молебен отцы К. Зайц и И. Легкий при участии певчих из соборного хора совершили 25 декабря 1942 г., затем по приглашению «Русского Комитета» К. Зайц, Г. Бенигсен и Н. Шенрок провели еще ряд молебнов в подразделениях РОА, расположенных в Пскове и Саввиной пустыни.[10]
Впрочем, циркуляр о поддержке власовского движения, о котором просил генерал, Управление Миссии фактически так и не издало. 9 июля 1943 г. оно выпустило лишь осторожно составленный информационный циркуляр № 714, предписывающий благочинным представить в Управление Миссии сведения следующего характера: «охарактеризовать популярность власовского движения, отношение к нему местного населения; сделать сопоставление отношения населения к власовскому движению и к партизанам; указать, на чьей стороне находятся симпатии населения, какая из них пользуется большим доверием и сочувствием». Циркуляр был послан 10 благочинным, из которых ответили 7, причем некоторые, как о. Г. Тайлов, ограничились кратким сообщением, что власовское движение популярностью у населения не пользуется.[11]
«Основа» будущей РОА – созданный в мае 1943 г. русский гвардейский маршевый батальон – располагался на станции Стремутка под Псковом и имел там свою временную церковь, но священники Миссии в ней не служили. Дело в том, что протопресвитером (руководителем клира) в войсках Власова был назначен состоявший в юрисдикции Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) архимандрит Гермоген (Кивачук) – бывший секретарь митрополита Берлинского и Германского Серафима (Ляде). 16 мая 1943 г. он посетил о. К. Зайца и попросил разрешения отслужить в Псковском кафедральном соборе литургию для воинов РОА, но начальник Миссии дать согласия не мог и посоветовал обратиться к экзарху, которому и сам 17 мая написал о случившемся. Ответ митрополита Сергия был категоричен: клирики Миссии не могут служить совместно с раскольником, архимандритом, а тот, в свою очередь, не должен пытаться совершать богослужения для власовских частей в храмах, состоящих в ведении Управления Миссии. Экзарх вскоре приехал в Псков, и архим. Гермоген обратился к нему лично, но вновь получил отказ.
В своем меморандуме германским ведомствам «Религиозное обслуживание власовских воинских частей» в конце мая 1943 г. митрополит Сергий писал: «Принимая во внимание принадлежность архимандрита Гермогена к схизматической церковной организации и далеко идущие цели его поездки, ради предосторожности я дал руководителю Миссии указания: 1) напомнить подчиненным ему клирикам о том, что они не могут совершать богослужения совместно с раскольниками... 2) дать понять архимандриту Гермогену, чтобы он не пытался предпринимать попыток совершать богослужения для власовских частей и военнопленных в церквах, находящихся в ведении Управления Миссии».
Исходя из этого частного случая, митрополит выдвинул идею создания в рамках Московского Патриархата центрального церковного ведомства на занятых восточных территориях: «Чтобы обеспечить Церкви порядок и спокойствие также и в послевоенное время и предотвратить ее обусловленный оппозицией схизматического епископата раскол на несколько борющихся между собой сект... просто необходимо обеспечить в церкви России принципиальное продолжение существования канонически законной иерархии... Для обеспечения канонической законности будущего церковного руководства в России было бы лучше всего позаботиться о создании на занятых территориях упомянутого центрального церковного ведомства. Тогда объединенные этим центральным учреждением архиереи могли бы с продвижением фронта воссоединять другие епископства. После войны это временное центральное ведомство могло бы подобающим образом приступить к окончательному урегулированию церковных отношений... Кроме того, упомянутое центральное церковное учреждение взяло бы на себя также обслуживание власовских войск. Является роковой ошибкой поручать обслуживание этих войск схизматической, тем более находящейся в Берлине церковной организации».[12]
Главное предложение экзарха, конечно, принято не было, но на о. Гермогена позиция владыки оказала сильное воздействие. Митрополит потребовал от архимандрита всенародного покаяния в кафедральном соборе Риги и перехода в юрисдикцию Московской Патриархии. 5 июля 1943 г. о. Гермоген обратился к митрополиту Сергию с прошением: «Припадая к стопам Вашего Высокопреосвященства, я смиренно прошу принять меня в лоно Матери-Церкви, с тем, чтобы я мог под руководством Вашего Высокопреосвященства отдать все свои силы на службу нашей страдающей, искренне любимой Русской Церкви».[13]
Архимандрит Гермоген одно время даже рассматривался в качестве кандидата на Ревельскую (Таллинскую) кафедру при поставлении от экзарха. Однако воссоединение не состоялось. Архимандрит так и не смог служить в храмах Миссии, хотя до конца августа посещал Псков. По словам о. К. Зайца, желание немцев «привлечь берлинское духовенство и подчинить его СД потерпело неудачу». В августе в гвардейском маршевом батальоне РОА произошли волнения, после чего он в сентябре 1943 г. был переброшен в Данию, где и находился до конца войны. Тогда же обратно в Берлин уехал и о. Гермоген.[14]
Сам Власов, по некоторым сведениям, последний раз общался с духовенством Псковской Миссии в августе (на самом деле, вероятно, в начале июля) 1943 г., когда на встрече с клиром Стругокрасненского района заявил о необходимости создания института полковых священников в РОА. Затем его поездки по Северо-Западу России прекратились.[15] Весной 1943 г. немецкое командование подготовило план операции «Просвет», согласно которому красноармейцы должны были убедиться, что с ними на одном из участков фронта воюют не только немцы, но и их «борющиеся за свободную Россию бывшие товарищи». Эту акцию нацисты собирались провести под Ленинградом, между Ораниенбаумом и Петергофом. Ставка делалась на личное участие в ней Власова, но при выступлениях перед мирным населением и военнопленными последний допустил ряд вольностей. Его заявления о будущей независимой России вызывали неудовольствие со стороны нацистского руководства.
Уже 17 апреля 1943 г. вышел приказ фельдмаршала Кейтеля командующим группами армий, в котором говорилось, что «ввиду неправомочных, наглых высказываний военнопленного генерала Власова... Фюрер не желает слышать имени Власова, ни при каких обстоятельствах, разве что в связи с операциями чисто пропагандного характера, при которых может понадобиться имя Власова». 8 июня Гитлер приказал арестовать генерала. К 5 июля Власов действительно был заключен под домашний арест в Далеме, вблизи Берлина.
Это изменение в содержании германской пропаганды сразу же отметили советские спецслужбы. В обзоре «О структуре и деятельности “Русского Комитета” и “Русской освободительной армии”, возглавляемой Власовым», составленном ленинградскими чекистами в конце августа 1943 г., отмечалось: «В течение июля-августа пропаганда “власовского движения” в антисоветских радиопередачах на русском языке сведена почти на нет. За исключением переданной 7 августа “программной речи” Власова перед представителями частей “Русской освободительной армии” о нем больше ничего не сообщалось». А с сентября 1943 г., после вывода батальона из Стремутки, в Управлении Псковской миссии больше ничего не слышали ни о РОА, ни о Власове.[16]
Какие-либо контакты власовцев с духовенством Московской Патриархии прекратились, и в дальнейшем участников движения окормляли исключительно священнослужители РПЦЗ. При этом Власов сохранил положительное отношение к экзарху Сергию, убитому при невыясненных до конца обстоятельствах (скорее всего, отрядом СД по приказу шефа Главного управления имперской безопасности Э. Кальтенбрунера) на шоссе между Вильнюсом и Каунасом 28 апреля 1944 г.
В конце 1944 г. генерал, по свидетельству офицеров его штаба, говорил: «Этот архиерей – исключительно умный человек и русский патриот. Он во многом мне по душе. При встречах мы всегда оживленно беседовали и только за недостатком времени не могли сказать друг другу всего, что непременно надо было сказать. Он так же, как большинство нас, русских, скрывал в глубине своей души свое настоящее отношение к коммунистической власти и к Сталину. Вовне он умел, как законопослушный и церковный глава, появляться везде, где требовала служба. Всю трагедию такого поведения вы здесь, в Германии, понять не можете. Представьте себе епископа, духовного отца своего пасомого стада, который должен выступать одновременно как христианин и как верный слуга атеистической власти, написавшей на своем знамени уничтожение Церкви! Какая это душевная мука для верующего человека! И при этом такая личность, как этот митрополит, отнюдь не является исключением. Большинство из нас, будь то епископ, аппаратчик, высший чиновник или военный, вынуждены иметь два сердца в груди… А что вы сделали с этим человеком? Человеком, который, жертвуя своей жизнью, перешел в ваш лагерь и оказал неизмеримые услуги вашим устремлениям и мог бы оказывать их и дальше! Этого человека вы из засады на дороге подло и трусливо убили самым позорным образом, как разбойника и преступника…».[17]
А.А.Власов выступает на заседании КОНР (Комитет Освобождения Народов России)
А.А.Власов выступает на заседании КОНР (Комитет Освобождения Народов России)
Следует упомянуть, что некоторые русские общественные деятели увидели в смерти экзарха Сергия повод для пересмотра церковного вопроса, высказав идею создания единой, централизованной, влиятельной Русской Церкви на всей контролируемой Третьим рейхом территории. В частности, подобные идеи выражал в своем докладе от 11 июня 1944 г. начальник экзаршей канцелярии профессор И. Д. Гримм. По его мнению, руководящий центр мог бы быть создан на общем Соборе православных архиереев Украины и рейхскомиссариата «Остланд» (т. е. Белоруссии и Прибалтики). В число задач этого центра входило бы также религиозное окормление РОА и русских колоний беженцев, а также остарбайтеров в различных странах. Предусматривалось и дальнейшее привлечение для совместной работы священнослужителей РПЦЗ и даже Русского Западно-Европейского экзархата митрополита Евлогия (Георгиевского).
Заканчивал профессор свой поступивший в МИД доклад указанием на необходимость новой германской церковной политики на Востоке: «Кампания 1941 года не в последнюю очередь потерпела неудачу потому, что русский народ с самого начала имел подозрение о ведении войны в меньшей степени против большевизма, чем против России. Это недоверие не только возбуждалось советским правительством, но и было очевидно для всякого вследствие направленной на раздробление [церкви] германской церковной политики. Эта ошибка не должна снова повториться. Поэтому при втором вступлении в Россию необходима организация православной Церкви полностью свободной в своих внутренних делах, крепко соединенной внешне...».[18]
Однако подобные планы были абсолютно неприемлемы для Рейхсминистерства занятых восточных территорий, Партийной канцелярии и Главного управления имперской безопасности, не желавших менять своей генеральной линии на максимально возможное раздробление и ослабление Русской Православной Церкви, что подтвердилось на переговорах в мае-июне 1944 г.
В дальнейшем Гримм встретился с Власовым, поступил на службу в его штаб, но объединительные церковные устремления профессора вызвали сильную тревогу у СД и в Рейхсминистерстве занятых восточных территорий. Так, 14 декабря 1944 г. начальник группы религиозной политики этого (Восточного) министерства К. Розенфельдер писал своему начальнику: «Власов имеет намерение использовать, если уже не использовал, в качестве советника по церковным делам профессора Гримма – ближайшего сотрудника убитого экзарха Сергия (митрополита Литовского и экзарха Эстонии и Латвии). Гримм отклонил предложение взять на себя выполнение подобной задачи при русском органе попечения. Он всегда был известен германским ведомствам в ГКО [генералкомиссариате Остланд] как противник раскола православного единства. Поэтому существует опасность, что от ожидаемой церковной политики Власова пострадают национальные группы, прежде всего Украинская Церковь, если они не получат косвенной поддержки со стороны органов власти рейха».[19] В результате Гримм был вынужден перейти в юридический отдел Комитета освобождения народов России (КОНР), начальником которого оставался до мая 1945 г. Членом КОНР стал и бывший секретарь экзарха Сергия (Воскресенского) Д. А. Левицкий.
После ареста Власова созданная в марте 1943 г. в городке Дабендорф под Берлином школа пропагандистов РОА не прекратила свою работу. Летом 1943 г. все русские добровольческие формирования получили особые элементы формы и погон, а также шеврон РОА на правый рукав, хотя никакой Русской освободительной армии не существовало, и эти части по-прежнему подчинялись полевым командирам вермахта и СС. До осени 1944 г. А. Власов не имел никакого влияния на русские формирования, которые в основном находились в ведении генерала добровольческих войск Э. А. Кестринга.
На 4-й год войны Кестринг осознал необходимость иметь военное духовенство в руководимых им формированиях. 11 июля 1944 г. он обратился за содействием в Рейхсминистерство занятых восточных территорий. В соответствующем письме генерал сообщил о том, что была признана сильная потребность в религиозном обслуживании добровольческих частей и созданные для этого плановые места священников скоро будут заполнены. Для подготовки мусульманских священнослужителей уже созданы учебные курсы, а относительно православных отсутствуют директивы, направляющая линия и подходящие преподавательские кадры. Генерал просил сообщить, как можно осуществить задуманные планы.
Просьба Кестринга попала на благодатную почву. Восточное министерство увидело в ней способ пристроить значительное количество эвакуированных в Германию из Белоруссии, Украины и Прибалтики православных священнослужителей. Начальник религиозной группы К. Розенфельдер известил о письме генерала Партийную канцелярию и ведомство шефа полиции безопасности и СД, указав, что он считает целесообразным поручить подготовку православных священников в добровольческих частях одному из прибывших с восточных территорий епископов. Розенфельдер также отметил необходимость контроля со стороны надежного и способного епископа для препятствования злоупотреблениям в духовной службе и проникновению под видом священников советских агентов.
24 августа начальник религиозной группы сообщил Кестрингу: «Мои усилия в вышеупомянутом деле еще не привели к удовлетворительным результатам. Целесообразнее всего было бы назначить для священников добровольческих формирований особого православного епископа, который отвечал бы за окормление и подготовку последних. Сейчас еще невозможно получить полное представление о прибывших из занятых областей епископах, так что выбор для намеченной цели самого надежного и подходящего епископа может последовать лишь в ближайшие недели. Я был бы благодарен за сообщение Вашего мнения о предложении назначить особого епископа для добровольческих формирований и информацию о священниках, которыми были заняты запланированные места, с указанием их национальности и прежнего церковного руководителя».[20]
Ответ шефа штаба Кестринга от 9 октября 1944 г. оказался неблагоприятным для министерства. В нем говорилось, что Верховное командование вермахта (ОКВ) еще 2 октября 1943 г. указало на нежелательность назначения руководящего православного епископа для духовенства добровольческих частей, поэтому генерал Кестринг уже просил поручить это дело не русскому епископу, а немецкому митрополиту Серафиму (Ляде). Прибывшие с восточных территорий священники, ввиду отсутствия других возможностей использования, были устроены на работу в промышленности, но при этом зарегистрированы и опрошены через специальные листы митрополитом Серафимом. Ответы священников в опросных листах показали, что значительная часть их ранее привлекалась немецкими организациями для душепопечительной деятельности. Поскольку ее результаты положительно оцениваются этими организациями, штаб генерала в настоящее время разрабатывает правила службы этих священников. Министерству все же обещали прислать запрашиваемый список священников после занятия ими запланированных мест в православных добровольческих соединениях.
Чиновники Восточного министерства резко негативно относились к РПЦЗ в целом и к управлявшему ее Германской епархией митрополиту Серафиму (Ляде) в частности, подозревая его в великорусских монархических убеждениях. В связи с этим Розенфельдер 31 октября обратился за поддержкой к служившему в Партийной канцелярии министерскому советнику Крюгеру и ведомству шефа полиции безопасности и СД. Начальник религиозной группы писал, что назначение митрополита Серафима нежелательно; он – немец, и поручение ему окормлять священников добровольческих частей может вызвать неприятное удивление у находящихся сейчас на территории рейха без всякого занятия русских и украинских архиереев. Кроме того, митрополита Серафима отвергнут в качестве церковного руководителя принадлежащие к Автокефальной Церкви украинцы. В связи с позицией ОКВ Розенфельдер предлагал определить по одному полевому протопресвитеру для русских, украинских и прочих добровольческих частей, которые бы занялись назначением священников.
В этот же день начальник религиозной группы написал ответ в штаб Кестринга, в котором сообщил, что митрополит Серафим якобы уже неоднократно встречал отказ, особенно со стороны украинцев. Ссылаясь на многообразие церковно-политических течений внутри Православной Церкви, Розенфельдер повторил свое предложение о назначении отдельных полевых протопресвитеров для русских, украинских и других добровольческих частей.
Получив поддержку со стороны Партийной канцелярии, также негативно относящейся к Зарубежной Русской Церкви, 9 ноября Восточное министерство еще раз обратилось к Кестрингу. Отвергая кандидатуру митрополита Серафима, оно вновь вернулось к своей идее назначения епископа с восточных территорий. При этом Розенфельдер уже предлагал конкретных кандидатов – проживавших в то время в Франценсбаде (Судеты) епископов Белорусской Православной Церкви Афанасия (Мартоса) и Стефана (Севбо).[21]
12 декабря 1944 г. в Партийной канцелярии под руководством министерского советника Крюгера состоялись переговоры об использовании священнослужителей в добровольческих войсках с участием представителей СД, генерала Кестринга и Восточного министерства, которые показали необходимость такого использования. Была достигнута договоренность о том, чтобы число священников оставалось на минимально возможном уровне. Кроме того, генералу добровольческих войск предписывалось распорядиться об отсутствии всякого принуждения к участию в богослужебных действиях; наконец, при использовании должны были приниматься во внимание все национальные церковные группы. Для руководства военными священниками (в церковно-правовом отношении подчиненными различным архиереям) планировалось назначить офицера при генерале добровольческих войск, обладающего знанием предмета, русского языка и политической ловкостью. Его важнейшая политическая задача должна была состоять в «незаметном руководстве» также священниками власовских частей. Эти предложения в основном были внесены Партийной канцелярией и Восточным министерством.
В письме от 14 декабря Розенфельдер, сообщая своему начальнику о результатах совещания в Партийной канцелярии, с тревогой отмечал, что генерал Власов встречался с руководством Зарубежной Русской Церкви и получил от него благословение: «Очевидно, что устремления Русской Православной Церкви направлены на то, чтобы все группы возглавил митрополит Анастасий, и великорусская идея была осуществлена, прежде всего, в церковной области».[22]
Опасения Восточного министерства оказались не напрасны. К тому времени вновь допущенный к практическому руководству русским антикоммунистическим движением Власов установил тесные связи с руководством РПЦЗ, и решения указанного совещания фактически выполнены не были. По свидетельству сотрудников его штаба, рассуждая об антихристианском мышлении германского руководства и его нежелании понять церковные чаяния русского народа, генерал говорил: «Неспособность немцев понять это заставляет многих из нас забыть любовь к народу, совесть и, в конце концов, веру в Бога и встать в ряды защитников сталинского режима».[23]
