В связи с исследованием вопроса о связях большевиков с немецкой разведкой особый интерес вызывают загадочные массовые поджоги и уничтожение архивов, которые имели место в России после октябрьского переворота. Оснований для такого сопоставления более чем достаточно. Особого внимания заслуживает история поджога архива в Рыбинске. А история эта такова. В сентябре 1917 года началось немецкое наступление на Балтийском море и на Северном фронте. Учитывая возможность захвата Петрограда неприятельскими войсками, Временное правительство заблаговременно распорядилось эвакуировать особо важные государственные архивные материалы в г. Рыбинск. Ценой больших усилий столицу отстояли. А вот уберечь ценные архивы не удалось. В декабре 1917 года в результате поджога полностью сгорели архивные фонды, перевезенные из Петрограда{653}. Нет сомнения в том, что это была заранее спланированная акция. Следует отметить, что сгорели в основном архивные материалы Полицейского и Жандармского управлений. Совершенно очевидно, что кто‑то был заинтересован в уничтожении именно этих документов.

Чрезвычайное происшествие в Рыбинске не носило частный характер. По мнению авторитетных архивных работников, начавшееся после октября 1917 года истребление «архивных материалов… приняло массовый характер»{654}. В этом не трудно убедиться. Так, поджогу и разгрому подверглись архивные фонды в Нижнем Новгороде, хранившиеся в Кремлевских башнях: «Белая[1] горела 14 раз, Алексеевская – 9, Тайнинская – 4, Георгиевская – 4»{655}. Подобные акты вандализма повторялись в Нижегородской губернии в 1918, 1919 и в 1920 годах, причем эти варварские преступные деяния осуществлялись, как выясняется, «исключительно красноармейцами»{656}, «под руководством начальника артиллерийского училища»{657}. Несомненно, красный командир действовал по указанию сверху. Очевидно, заметались следы темных дел.

Поджигали архивы и в Твери: там полностью были уничтожены документы Полицейского и большая часть Жандармского управлений{658}. Уничтожены и расхищены архивные материалы Жандармского управления в Коломенском уезде{659}, Костромской губернии{660} и в других регионах. На прошедшем в 1925 году Первом съезде архивных деятелей РСФСР называлось множество фактов поджогов, уничтожения и расхищения архивов. Установлено, что архивные фонды пропадали как в Центре, так и на местах{661}. С началом НЭПа архивные материалы превращались в товар и реализовывались на рынке. Только «из архива Московской книжной палаты в 1922 году было продано 10 000 пудов архивных материалов»{662}. По свидетельству заведующего архивным бюро Тверской губернии, «архивные материалы за 1917–1918 годы о существовании власти на местах в большей части похищены и уничтожены» 663.

Уничтожались архивные документы, имеющие историческое и научно‑познавательное значение. Так, в соответствии с циркуляром Главархива от 12 сентября 1919 года с сентября по декабрь 1919 года на переработку из Лефортовского архива[2] в Главбумпром были отправлены около 220 тонн ценнейших документов по истории русской армии конца XVIII – начала XX веков, в их числе:

• месячные донесения войсковых частей начиная с 1793 года – 4000 пудов;

• дела Комиссариатского и Правиантского департаментов с 1811 по 1865 год – 2000 пудов;

• дела Отдельного гренадерского корпуса с 1816 по 1865 год – 400 пудов;

• дела штаба Отдельного корпуса внутренней стражи с 1816 по 1865 год – 800 пудов;

• дела по рекрутским наборам с 1828 по 1865 год – 1500 пудов;

• формулярные списки офицеров русской армии с 1849 по 1900 год – 4500 пудов;

• именные списки генералов и старших офицеров с 1880 по 1913 год – 2000 пудов;

• дела русско‑турецкой войны 1877–1878 годов –2500 пудов;

• дела русско‑японской войны 1904–1905 годов – 2000 пудов…{664}

Всего же в данном архиве в 1919–1931 годах было уничтожено и сдано на переработку около 85 тысяч пудов (1360 тонн) различных документов{665}.

Должен отметить, что большевистское правительство занималось не только уничтожением архивных документов. Архивы страны были взяты под строгий контроль. Особое внимание уделялось подбору кадров для работы в архивных учреждениях. Так, в отчете о своей поездке в Ленинград в июле 1924 года В. В. Адоратский, в частности, писал: «…Вообще мною была дана директива набирать  (в архивные учреждения. – А.А .) только коммунистов. Беспартийных набирать лишь в виде исключения, когда имеются солидные рекомендации и никаких сомнений нет, что этот человек близкий нам» {666}.

Как видим, делалось все для того, чтобы не всплыли на поверхность документы, дискредитирующие партию большевиков, особенно ее лидеров.

Особый интерес и тревогу у вождей большевиков вызывали многочисленные документы и материалы, относящиеся к социал‑демократическому движению, истории большевизма и биографии Ленина, которые находились за границей. Их особенно волновали берлинский архив российских социал‑демократов, парижский архив зарубежной политической агентуры бывшего Департамента полиции, архивы Краковского воеводства и Чехословакии, а также частные собрания документов и материалов общественно‑политического и революционного характера. Эти документы и материалы находились, в основном, в Англии, Австрии, Германии, Франции, Швеции, Швейцарии, Польше, Чехословакии.

Для их поиска и покупки начиная с 1923 года в заграничные командировки были направлены опытные агенты Политбюро, Коминтерна и Института партии ЦК РКП(б). Среди них: Н. С. Ангарский (Клестов), В. А. Бухгольц, Я. С. Ганецкий (Фюрстенберг), Миллер Р. и другие. С некоторыми агентами были заключены договоры. В частности, с Ангарским Истпарт заключил договор на предмет «собирания и покупку за рубежом материалов для биографии B. И. Ленина»{667}. Денег на приобретение документов и материалов не жалели. Например, телеграфом в Берлин Ангарскому в первый раз было переведено 22 000 долларов{668}. Однако исполнителям этих заданий было ясно, что большевистских лидеров интересуют больше те документы, которые со временем могли всплыть на поверхность и бросить тень на «доброе» имя вождя. Не случайно вся переписка с агентами и со всеми партийными организациями на эту тему осуществлялась секретно. Организовав это мероприятие, власти позаботились, чтобы не произошла утечка информации о содержании получаемых из зарубежных стран ящиков с документами. С этой целью власти дали руководителям таможни указание, чтобы поступающие в адрес Института В. И. Ленина грузы отпускались без таможенного досмотра{669}. А поступали в Москву десятки ящиков. И тем не менее в целях соблюдения секретности проводимых мероприятий, особо важные документы отправлялись в Россию дипломатической почтой{670}.

Должен отметить, что работа агентов за рубежом проходила небезуспешно, хотя приходилось много ездить и налаживать деловые контакты с разными людьми, включая и с лицами из криминальной среды. С миссией искателя Миллер побывал в Германии, Австрии, Швеции, Дании и приобрел там ряд документов и иных материалов, которые затем отправил в Россию. В августе 1924 года он даже имел встречу с Парвусом{671}. Удалось ли заполучить от него какие‑либо документы, неизвестно. Известно лишь, что в том же году Парвус умер.

В Польше Ганецкому в конце 1923 года удалось приобрести важные документы по политической биографии Ленина. Среди них были и такие, в которых прослеживается его связь с австрийскими и немецкими спецслужбами. Удовлетворенный результатом поездки Ганецкого в Польшу, директор Истпарта Л. Б. Каменев в январе 1924 года отправил Краковскому воеводе Ковалиновскому письмо, в котором выразил благодарность за содействие, оказанное Ганецкому в поиске документов{672}.

Особо следует сказать о деятельности не менее опытного агента Н. С. Ангарского. За два года работы за рубежом ему удалось выявить и купить несколько сот документов по истории РСДРП, большевизма и социал‑демократического движения. Среди них – весьма интересные. Заплатил за них щедро.

Так, за 30 писем Ленина, несколько редких брошюр и листовок Ангарский заплатил Розалии Марковне (вдове Г. В. Плеханова) 5000 долларов. Бывшему чиновнику охранного отделения Департамента полиции Л. П. Меньшикову за полторы сотни разных книг, воззваний, прокламаций и партийных листов отдал 10 000 франков. Рукопись речи по аграрному вопросу, написанной Лениным для депутата 2‑й Государственной Думы Г. А. Алексинского, приобрел за 1500 долларов. За несколько десятков журналов и газет, издательства «Вперед», циркуляры и письма ЦК – 5400 долларов, а за опубликованные статьи Ленина, черновики и различные афиши с указанием его имени – еще 240 долларов{673}.

Ангарский купил для партии большевиков и отправил в Москву много других «культурно‑исторических» документов и материалов. Потратил на это большие средства – те самые, которые были выручены за счет реализованных на Западе ценностей, изъятых из российских церквей. Однако приобретенные Ангарским материалы были не те, которые хотела заполучить партийная элита. Ангарский это понимал, поэтому он медленно и терпеливо искал подходы к нужным документам. Речь идет об архиве Министерства внутренних дел Временного и отчасти царского правительств. А когда, наконец, удалось подобраться к ним, он направил Л. Б. Каменеву секретную депешу. Вот что торжествующе сообщал он своему партийному боссу: «Касательно Парижского архива охранного отделения. Ключи у нас. 17 ящиков в доме посольства, где проживает Маклаков{674}. Ящики взять, по моему мнению, легко… Прошу меня уведомить»{675}.

В Москве с большим ликованием восприняли сообщение Ангарского. Однако руководителям Института В. И. Ленина сначала хотелось знать о содержании ящиков Парижского архива. Об этом было передано Ангарскому.

Ангарскому потребовалось немало времени и усилий, чтобы выйти на контакт с бывшим комиссаром Временного правительства С. Г. Сватиковым, у которого находились все важные документы, касающиеся деятельности Ленина и других лидеров большевистской партии за границей.

Получив от Сватикова нужные сведения об этих документах, Ангарский послал Каменеву пространное секретное письмо. Ограничусь изложением лишь той части его письма, в которой содержатся, на мой взгляд, наиболее интересные, если не сказать больше, факты.

«…Вот какие док(ументы) предлагает Сватиков. Донесение и наблюдение т. н.[3] Бюро Бинда и Самбена. Бинд возглавлял иностр(анных) филеров. Материалы 1915–1917 г. до февраля. В донесениях сообщается о посещении Лениным и Троцким в конце 16 и январе 1917 г. немец(кого) и австр(ийского) консула в Цюрихе, Базеле и др. местах. Подробный доклад о «поведении» Ленина и Троцкого за 1916–1917 г., намеки на получение денег Троцким и многими др(угими). Бандит[4] просит 1000 дол. Я купить отказался, заявив, что никакой ценности этот документ не имеет, всем набил оскомину и надоел; да и мало что Бинд напишет! Наконец, обидно покупать частями наш же архив. Я попробую принять меры к охране архива. Если же Вас эти документы интересуют, можно поторговаться, бандит уступит…»{676}

Спрашивается, зачем проявлять заботу об охране архива охранного отделения Департамента полиции Временного правительства, если содержащиеся в нем документы никакой ценности не представляют? Ясно, что Ангарский так сказал Статикову с умыслом, чтобы как можно дешевле приобрести компрометирующие Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров документы. Что же касается позиции кремлевских руководителей, то у них по данному вопросу двух мнений не было: Ангарский получил добро на покупку указанных выше документов, а со Статиковым, конечно, поторговался. Последнему при скудных материальных условиях некуда было деваться. В итоге, все интересующие Политбюро ЦК ВКП(б) документы из парижского архива Департамента полиции благополучно поступили в Москву.

К сожалению, мы не знаем о дальнейшей судьбе этих документов. Вполне возможно, что многие из них по указанию Политбюро были уничтожены. Но не думаю, что этим решением, если оно в действительности было принято, лидеры партии смогли застраховать себя от позорного разоблачения. С уверенностью можно сказать, что приведенных выше фактов более чем достаточно, чтобы сорвать маску с лица политических авантюристов, подло предавших Россию и ее народ.