История существование Казачьего Стана в северо-восточной области Италии – Карнии (Фриули) с августа 1944 по май 1945 гг. уже привлекала внимание историков. Основные труды были написаны итальянскими исследователями П. Карньером, Г. Вениром, П. Дьотто;¹ некоторые сюжеты этой истории освещались и в работах российских, прежде всего эмигрантских авторов: П. Н. Донскова, В. Науменко, К Черкассова, Н. Д. Толстого, В. А. Окорокова, Ю. С. Цурганова и др.² Однако никто пока не изучал деятельность духовенства, игравшего заметную роль во многих сферах жизни Казачьего Стана.

Начало создания Казачьего Стана относится к 1942 г. В июне, вскоре после оккупации территорий Дона и Кубани, немецкое командование разрешило передать по радио обращение руководителей существовавшего в Германии Казачьего национального движения: «Казаки Дона, Кубани, Терека и Урала! Пробил великий час освобождения!..»³ Создание пластунской сотни, одной из казачьих частей, формируемых под эгидой немцев осенью 1942 г., возглавил начальник Штаба освобождения Дона полковник царской армии Сергей Васильевич Павлов, в советское время работавший инженером на одном из заводов Новочеркасска. Эту инициативу поддержал проживавший в Берлине атаман Донского казачества в годы Гражданской войны 73-летний генерал-лейтенант Петр Николаевич Краснов. 11 ноября 1942 г. он отправил Павлову письмо, в котором дал ряд рекомендаций по организации повстанческой деятельности и формированию частей.

______________________________

^* В данной статье, помимо опубликованных источников, были использованы документы Синодального архива Русской Православной Церкви за границей (Нью-Йорк), Архива Свято-Троицкой Духовной семинарии (Джорданвилл), Российского государственного военного архива (Москва) и Архива Института современной истории (Institut fьеr Zeitgeschichte, Мюнхен).

 

В конце ноября Павлов приступил к созданию казачьего полка, военнослужащих которого стали окормлять местные православные священники. Возрождение почти уничтоженной в 1930-е гг. церковной жизни в казачьих областях происходило очень активно, в течение второй половины 1942 – начале 1943 гг. в Ростовской области открылось 243 церкви, в Краснодарском крае – 229 и в Ставропольском крае – 127.

В январе 1943 г. начинается отступление немецких войск. Чтобы не попасть под власть Советов, часть казаков с семьями и их духовные пастыри двинулись на запад. В середине 1943 г. в Кировограде С. В. Павлов приступил к формированию двух полков, а в конце года получил разрешение немецкого командования собрать в двух городах казаков-беженцев. Уже в июле 1943 г. в Кировограде собралось до 3 тыс., а в Проскурове около 7 тыс. человек. Создание Казачьего Стана началось в соответствии с декларацией германского правительства от 10 ноября 1943 г., определившего место для его размещения – сначала в районе с. Балино Каменец-Подольской области. Прибывающих казаков распределяли по донским, кубанским и терским станицам, туда же поселялись и священники (к Стану присоединились не только казачьи, но и некоторые украинские священнослужители, например, благочинный Донецкого округа Автономной Украинской Православной Церкви прот. Исидор Дереза, дошедший с казаками до Лиенца). Избранные станичные атаманы и органы правления подчинялись С. В. Павлову, занявшему пост походного атамана Казачьего Стана.

По приказу командующего восточными добровольческими войсками генерала Кестринга (31 марта 1944 г.) в Берлине было образовано Главное управление казачьих войск (Hauptverwaltung der Kosakenheere) во главе с генералом П. Н. Красновым. Заместителем начальника управления стал его племянник, генерал-майор С. Н. Краснов, в число руководителей вошли генерал-майор В. Г. Науменко, полковник С. В. Павлов и подполковник Н. Л. Кулаков. В начале июня 1944 г. по распоряжению немецкого командования Казачий Стан был передислоцирован в Белоруссию в район городов Барановичи – Слоним – Ельня – Столицы – Новогрудок, где и разместился штаб. За короткий срок здесь было сформировано 11 пеших казачьих полков, в среднем по 1200 человек в каждом.

17 июня 1944 г. полковник Павлов погиб в бою с партизанами, погиб при невыясненных обстоятельствах. Походным атаманом Стана был назначен начальник штаба Тимофей Иванович Доманов, бывший белогвардейский сотник, работавший перед войной начальником отдела снабжения на электростанции в Пятигорске. Согласно протоколам допроса Доманова в СМЕРШе в 1945 г., первоначально он был оставлен в городе для подпольной работы в качестве секретного сотрудника НКВД, но после прихода немцев принял активное участие в формировании казачьих частей.⁴

На территории Белоруссии произошло упорядочение церковной жизни Стана. Эту работу возглавил протоиерей Василий Григорьев, происходивший из донских казаков. Он фактически и организовал из приходов отдельных станиц Казачью епархию, установил контакт с управлявшим Барановичско-Новогрудской епархией Белорусской Православной Церкви епископом Витебским и Полоцким Афанасием (Мартосом) и был назначен Владыкой уполномоченным по управлению Казачьей епархией. Сам еп. Афанасий неоднократно совершал службы для казаков и оставил добрую память о себе.

В начале июля 1944 г. Казачий Стан был переведен на территорию Польши в район Белостока. Некоторые части находились здесь около трех месяцев – до октября-ноября. Тогда же в городке Здунска Воля прот. В. Григорьев провел собрание всего духовенства Стана и назначил благочинных (вместе с казаками из Новогрудка ушло немало белорусских священнослужителей). В дни тысячекилометровых переходов священники не прекращали окормления своей паствы. Позднее прот. Тимофей Соин, служивший в 8-м полку, вспоминал: «На всех остановках тяжелого и многострадального пути духовенство совершало богослужения под открытым небом. У кого были святые антиминсы – совершали литургию, у кого таковых не было, служили обедницы и молебны».⁵

Остановка в Польше оказалась временной. Уже 6 июля 1944 г. было принято решение о переброске Казачьего Стана в северо-восточную Италию. Осенью 1943 г., уже после падения фашистского режима в этой стране, немцы организовали в данном районе особую провинцию «Адриатическое побережье» (Adriatisches Kuestenland), но из-за постоянных ударов со стороны коммунистических партизанских бригад «Гарибальди» и «Озоппо» положение немцев было шатким. Успехи партизанских бригад и вынудили германское командование послать в Италию казаков. В конце июля – начале августа 1944 г. на железнодорожных станциях Карнии и Понтеббы высадились первые несколько тысяч казаков под командованием походного атамана Т. И. Доманова.⁶ А 1 сентября 1944 г. П. Н. Краснов, в ответ на запрос от 11 августа, известил германский главный отдел рабочей силы, что казаки размещаются в выделенной им области расселения на Адриатическом побережье: «Первые воинские казачьи формирования уже высадились на него, другие находятся на пути туда. Территория будет освобождена от банд, и тогда на эту территорию прибудут для поселения небоеспособные казаки и казачьи семьи».⁷

На 30 сентября численность Казачьего Стана составила 15590 человек, в том числе 8435 гражданских (включая стариков, женщин и детей) и 7155 военнообязанных, составлявших семь пеших полков и один конный. В октябре-ноябре к ним присоединилось еще более 6700 военнослужащих казаков (в составе трех полков). Согласно рапорту генерал-майора Доманова, к 27 апреля 1945 г. численность Стана составила 31 630 тыс. человек, в их числе 18060 рядовых, унтер-офицеров и офицеров, а также 13570 гражданских лиц. Пополнения шли за счет Резерва казачьих войск, начальником которого был назначен еще один ветеран Гражданской войны, генерал-лейтенант Андрей Григорьевич Шкуро (Резерв был создан в сентябре 1944 г.) На допросе в 1945 г. он показал, что за восемь месяцев направил на жительство в казачьих станицах в Италию до семи тысяч человек, главным образом стариков, женщин и детей. Кроме того, в Карнии было размещено около 5 тыс. кавказцев под командованием генерала Султан-Гирея Клыча. Видимо исходя из этого, некоторые итальянские ученые считают, что казаков было 40 тыс., а с мирными жителями до 60 тыс., и оценивают население Стана как казачью армию.⁸

Поначалу казаки несколько недель жили на своих подводах в районе г. Джемона (где разместился штаб походного атамана). Здесь им пришлось испытать бомбардировку англичан. Около крепости Озоппо осколком бомбы был убит священник Димитрий Войников. В дальнейшем лишь часть казаков осталась в Джемоне, Озоппо и Амаро; уже 13 октября основная масса их прибыла в городки Толмеццо, Алессо и Кадалезе. Донские станицы расположились в Алессо и четырех близлежащих селениях, кубанские – на полпути между Алессо и Толмеццо, а терские – в двух километрах западнее Толмеццо. Небольшие группы казаков разместились в Казарсе, Буйе, Майано, Сан-Даниеле, Чивадалезе, а кавказцы – чуть севернее, их «ставка» находилась в Палуцце.

После многомесячных скитаний у казаков появилась надежда, что наконец-то они прибыли на место, где смогут обосноваться надолго и даже устроить, согласно своим представлениям, Казачью землю. С осени 1944 г. в Карнии даже стал выходить журнал под таким названием – «Казачья земля». Итальянские городки были переименованы в станицы, а центр казачьих поселений – Алессо – в Новочеркасск, главную площадь города назвали именем атамана Платова, а одну из главных улиц – Балаклавской. Местных жителей, случалось, выселяли (так, скажем, в Алессо из итальянцев были оставлены только пекарь и переводчик). На конфискованных земельных участках казаки выращивали привычные им овощи, постепенно наладились и другие сферы быта.

Для молодежи в местечке Вила Сантина организовали 1-е Казачье юнкерское училище под командованием полковника Медынского, всего 300 человек. Кроме того, в местечке Цветль был сформирован офицерский резерв из 400 человек, инструктором по строевой подготовке в январе 1945 г. назначили подполковника А. М. Протопопова, с марта – коменданта штаба Казачьего Стана в чине полковника. На базе Стана планировалось создать 2-й Казачий корпус, состоящий из нескольких дивизий. Но осуществить это намерение не успели.

Осенью 1944 г. в каждую станицу или округ был назначен священник. Богослужения сначала шли под открытым небом, при первой возможности сооружали походные церкви, писали иконы, вырезали кресты, жесть от консервных банок шла на нимбы (перед одним из таких иконостасов до сих пор служат в домовой церкви в Виллахе). Через несколько месяцев при штабах всех полков уже имелись походные церкви с хорошими певчими. В тех городках, откуда выселили местных жителей, богослужения совершались и в реквизированных католических храмах, там же происходили венчания молодых казаков и казачек.⁹

Партизаны были вытеснены в горы, но стычки с итальянцами происходили нередко, и вскоре казачье командование обратилось к местным жителям с воззванием, в котором разъясняло главную задачу – борьбу с большевизмом: «...теперь и мы, казаки, сражаемся с этой мировой чумою везде, где ее встречаем, – в польских лесах, в югославских горах, на солнечной итальянской земле». В начале февраля 1945 г. из Берлина в Карнию было переведено и Главное управление казачьих войск. П. Н. Краснов устроил свою ставку в местечке Вилла-ди-Верценьис в гостинице «Савойя», где жил около трех месяцев – с 9 февраля по 2 мая.¹⁰

Генерал Краснов уделял большое внимание организации церковной жизни Казачьего Стана, в частности, он выступал за официальное учреждение отдельной Казачьей епархии во главе с архиепископом или даже митрополитом. Первое его письмо об этом, от 27 августа 1944 г., адресовано председателю Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей митрополиту Анастасию (Грибановскому). Краснов, «радея о казачьей пастве, как поселяемой на земле в Северной Италии, так и служащей в воинских частях», просил назначить архиепископом Донским, Кубанским и Терским «архиепископа» Николая (Автономова), окормлявшего ряд казачьих формирований во время их пребывания в Польском Генерал-губернаторстве. Однако просьба оказалась не выполненной из-за одиозности личности «архиепископа» Николая, который оказался авантюристом.

Автономов родился в 1886 г. в семье священника донской станицы, поступил в Тамбовскую семинарию, но был исключен за пьянство из 4-го класса. В 1920-е гг. Автономов являлся уполномоченным обновленческого Синода по Сталинградскому округу, затем с 1930 г. – женатым обновленческим епископом Ставропольским. Немецкая оккупация в августе 1942 г. застала его коммерческим директором мясокомбината в Пятигорске, где Автономов, объявив себя каноничным архиепископом, тесно сотрудничал с гестапо. В декабре 1942 г. он эвакуировался на Украину, где сумел ввести в заблуждение экзарха Украинской Автономной Церкви митр. Алексия (Громадского), который 3 января 1943 г. временно назначил Автономова управляющим Мозырской епархии. Митрополит Алексий вскоре погиб. А судьба Автономова складывалась так: 29 января 1944 г. «архиепископ» с женой, дочерью и внучкой прибыл в Варшаву и по поручению местной германской администрации несколько месяцев окормлял различные вспомогательные неарийские части.

26 мая 1944 г. Автономов, назвав себя «Православным руководителем для легионеров и воинских соединений Вермахта и Охранных войск в Генерал-Губернаторстве», впервые обратился к Архиерейскому Синоду Русской Зарубежной  Церкви с прошением о принятии его в каноническое и евхаристическое общение. Ответа из Синода не последовало, но один из его членов митрополит Берлинский и Германский Серафим (Ляде) 21 июня написал «архиепископу», что вступил с ним и находящимися в его ведении казаками в евхаристическое общение. Через месяц с небольшим Автономов приехал из Кракова в Берлин и на первой встрече с Красновым смог произвести на генерала благоприятное впечатление. 8 августа и начальник «церковного реферата» Главного Управления имперской безопасности (РСХА) Нейгауз выразил согласие на назначение «Владыки» Николая епископом при Главном Управлении казачьих войск. 16 августа Автономов написал еще одно прошение в Архиерейский Синод, а 26 августа – лично митр. Анастасию. Представил авантюрист и прошение на имя председателя Синода от «Главного Казачьего Штаба войск СС и Шуцполицей Генеральной Губернии» о якобы состоявшемся его избрании казачеством на кафедру Донской и Новочеркасской митрополии. Впрочем, это прошение было признано поддельным, так как оказалось скреплено печатью какого-то прихода в Транснистрии с надписью на румынском языке.

Архиерейский Синод провел расследование и неопровержимо выявил самозванство Автономова. Кроме того, к митрополиту Анастасию поступили важные документы: во-первых, деяние № 4 Собора епископов Автономной Украинской Церкви в Варшаве от 8 апреля 1944 г., подтвердившее решение трех архиереев этой Церкви от 5 июня 1943 г. о запрещении «именующего себя архиепископом Николая Автономова в священнослужении», а также доклад председателя Комиссии по церковным делам при Русском комитете в Генерал-губернаторстве А. Свитича о негативных результатах расследования комиссии по данному делу. В результате 11 октября 1944 г. Архиерейский Синод постановил: «а) прошение Николая Автономова о принятии его в молитвенное и евхаристическое общение отклонить ввиду непринадлежности его к составу канонических православных епископов; б) уведомить Генерала Краснова, что Николай Автономов как самозванец и обновленец не может быть назначен ни на какую церковную должность; в) просить Митрополита Берлинского и Германского Серафима аннулировать выданное им Николаю Автономову удостоверение о том, что он является православным епископом, коему разрешено совершение богослужений в пределах Германской епархии…»¹¹

13 октября митр. Анастасий написал о принятом постановлении Краснову, подчеркнув важность того, чтобы военные власти не давали священникам никаких назначений без предварительного сношения с председателем Синода. Впрочем, генерал, еще не получив ответа митр. Анастасия на свое первое письмо, в середине октября послал ему второе, где уже писал о разочаровании в личности Автономова и просил считать свое ходатайство аннулированным. Краснова «сильно охладили» вторая и третья личные встречи с «архиепископом» Николаем, а также тот факт, что Автономов, несмотря на просьбу генерала не ездить на Казачью землю в Италию до решения Синода, прибыл туда и был разоблачен многими казаками и священниками (протоиереями Михаилом Донецким, Димитрием Воиновым, Тимофеем Соиным и др.), знавшими жизнь и деятельность самозванца в 1930–1942 гг. Состоявшийся 2 октября 1944 г. в г. Джемона 2-й съезд духовенства Казачьей епархии с участием 24 священников, 5 диаконов, 10 псаломщиков и 2 мирян под председательством управляющего епархией прот. В. Григорьева постановил считать невозможным вступить с Автономовым в молитвенно-каноническое общение и признать его правящим архиереем, после чего авантюриста изгнали с Казачьей земли.¹² 31 октября 1944 г. митрополит Анастасий написал из Вены в Рейхминистерство церковных дел, что он и митр. Серафим (Ляде) обсудили прошение Николая Автономова о принятии его в Зарубежную Русскую Православную Церковь и наречении митрополитом казаков и вместе с Архиерейским Синодом пришли к заключению, что «представленные сведения являются неверными, и что упомянутый [человек] не может рассматриваться в качестве правящего архиерея».¹³

Дальнейшая судьба Н. Автономова напоминала авантюрный роман. 9 апреля 1945 г. Архиерейский Синод окончательно отклонил его просьбу о пересмотре дела, и через несколько месяцев «Владыка» Николай был принят в Риме в лоно католической церкви с сохранением восточного обряда, затем возведен Папой Пием XII в сан митрополита. В качестве архиепископа Ратьярского и униатского митрополита Германского Римского Патриархата Автономов в декабре 1945 г. приехал в Мюнхен, где начал издавать журнал «Колокол» и организовал униатский приход свт. Николая (церковь сохранилась до настоящего времени). Через год-полтора «Владыка» при участии Русской Церкви за границей был разоблачен как самозванец, смещен и отправлен в католический монастырь. Затем американская оккупационная администрация арестовала Автономова по обвинению в шпионаже в пользу СССР. До 1949 г. он сидел в тюрьме, а после выхода на свободу получил назначение в одно из государств Южной Америки. Там Автономов порвал с католиками и сумел эмигрировать в США. В 1950-е гг. «архиепископ» несколько раз безуспешно пытался перейти в состав Американской Православной Церкви, в 1962 г. подал прошение о принятии его в состав греческого экзархата (возглавляемого архиеп. Иаковом), но вскоре скончался.¹⁴

23 октября в новом письме митр. Анастасию П. Н. Краснов предложил на кафедру Донскую, Кубанскую и Терско-Ставропольскую другую кандидатуру – епископа Афанасия (Мартоса), который с 15 августа 1944 г., после эвакуации из Белоруссии, проживал в г. Францесбаде (ныне Чехия). При этом генерал отмечал: «В настоящее время казаки с их семьями устраиваются на жизнь в Северной Италии на отведенной им и отвоеванной у партизан Бадимо земле. Налаживается и их духовная и церковная жизнь… Соответственно делению Казачьей земли на 3 округа: Донской, Кубанский и Терско-Ставропольский создано три благочиния и назначены благочинные. Устраиваются церкви… Является необходимость в назначении им Пастыря-Епископа; в создании особой Донской-Кубанской и Терско-Ставропольской епархии. На 2-м съезде духовенства Казачьей Епархии 2-го октября 1944 г. в городе Джемона, в Италии – съезд духовенства просит о назначении Архиереем Казачьей Епархии Епископа Афанасия (Мартоса), бывшего Новогрудского, с которым духовенство казачье находится в молитвенно-каноническом общении. За время пребывания казаков в Белоруссии летом этого года казаки сжились и полюбили Епископа Афанасия». Кроме того, Краснов просил назначить прот. В. Григорьева протопресвитером духовенства на Казачьей земле.¹⁵

Резолюция митр. Анастасия на письме от 30 октября гласила, что дело об устройстве Казачьей епархии «не встречает принципиальных возражений со стороны Синода», но требует специального его суждения с участием митр. Серафима (Ляде), поэтому решение будет вынесено после предстоящего вскоре переезда Синода из Вены в Карлсбад (ныне Карловы Вары в Чехии). В переписке с митрополитом Анастасием генерал соглашается, что военные власти не должны назначать священников «без предварительного сношения» с митрополитом, однако указывает на особую ситуацию Казачьего Стана: «В отношении казачьих частей Походного Атамана Доманова дело обстоит иначе, чем в 1-й Казачьей дивизии. Части эти со своими священниками, как вышедшими с Дона, Кубани, Терека и Ставрополя, так и приставшими по пути, 18-й месяц находятся в походе, с боями, и только теперь стали оседать в Северной Италии. Только месяц тому назад удалось старшему там протоиерею о. Василию Григорьеву собрать их всех, устроить съезд, учредить благочиния и сделать мне личный доклад. Следствием его и явилось мое обращение к Вам, Владыко. В этом отношении военные власти всегда были корректны».¹⁶

Временно управлявший Казачьей епархией прот. В. Григорьев обладал большими организаторскими способностями и в ноябре активно продолжил устройство церковной жизни. К этому времени в Карнию прибыло довольно много новых русских священнослужителей из Сербии и других мест, что позволило о. Василию разбить их на группы по образовательному цензу и стажу служения; назначить одних на места, других понизить до исполнения псаломнических обязанностей, третьих подвергнуть экзамену по программе ищущих священный сан. (Все отправленные на экзамен шесть священников и один диакон были срочно рукоположены во время эвакуации с Украины архиепископом Херсонским и Николаевским Антонием без должной проверки, на которую просто не было времени). Много внимания прот. В. Григорьев уделял духовному воспитанию детей, лично составив программу преподавания Закона Божия в начальных школах и детям дошкольного возраста. Подготовил он осенью 1944 г. и православный молитвенник, направив его рукописный экземпляр Краснову с просьбой напечатать в Берлине в количестве 3-4 тыс. экземпляров. В декабре протоиерей приступил к составлению Священной истории Ветхого и Нового Завета для казачьих школ. В начале декабря о. Василий освятил еще одну походную церковь в расположении осетин. Согласно его рапортам походному атаману Доманову и генералу Краснову от 12 декабря 1944 г., в то время на службе в Казачьей епархии уже было 34 священника, 4 диакона, 1 протодиакон и до 30 псаломщиков, правда, о. Василий планировал в декабре сократить священнические штаты и уволить малоподготовленных.¹⁷

Однако энергичная деятельность прот. В. Григорьева не помогла решить все проблемы. Уставший ждать постановления Синода П. Н. Краснов 29 ноября вновь обратился с письмом к митр. Анастасию. Краснов перечислил все эксцессы, случившиеся из-за отсутствия епископа: о. В. Григорьев отказался хоронить убитого в бою с партизанами офицера, так как в этот день венчал свою дочь, что привело «к грубому столкновению» с заместителем походного атамана; митр. Серафим (Ляде) проездом через Вену назначил служить при местном штабе казачьих войск не казака прот. Тимофея Кулешова, а чуждого казакам о. Николая Гриневича; назначенный немецким командованием священник при 5-м запасном казачьем полку не знает – законно ли его назначение, и т. д. В заключение генерал подчеркивал: «Все это, Владыко, настоятельно указывает на необходимость скорейшего объединения Управления всеми казачьими церквами и духовенством, где бы они по обстоятельствам военного времени ни находились. Не нужно казакам особенно ученого, но нужно честного, верующего, неподкупного и понимающего, что сейчас в казаках, как нигде, ярко горит пламя православной веры и нельзя его равнодушием и непониманием казачьей души угасить. Прошу и умоляю Вас поспешить с назначением Епископа казачьих церквей, знающего казаков».

С другой стороны, и о. В. Григорьев хотел этого. 11 декабря он писал Краснову: «Лично меня и духовенство очень интересует вопрос о назначении епископа в наш стан. Все мы как один желаем иметь своим архипастырем епископа Афанасия». Через пару дней о. Василий подал рапорт атаману Доманову с просьбой разрешить пригласить еп. Афанасия для совершения богослужения на Рождество. 16 декабря Доманов переслал рапорт Краснову, поставившему 19 декабря на нем резолюцию: «Это было бы большим праздником для всех казаков, так любящих и ценящих Владыку Афанасия».

Активность как со стороны военного руководства, так и духовенства казаков в конце концов подействовала на митр. Анастасия, который до этого, возможно, склонялся к личному управлению Казачьей епархией (в октябре 1944 г. Архиерейский Синод принял решение о сохранении казачьего военного духовенства в ведении Владыки Анастасии). 7 декабря председатель Синода пригласил еп. Афанасия приехать в Карлсбад для переговоров в случае, если сам митр. Анастасий не сможет в ближайшие дни посетить Франценсбад: «В связи с возбужденным генералом П. Н. Красновым вопросом об организации церковного управления для казаков мне очень нужно было бы срочно переговорить с Вашим Преосвященством, ибо, насколько мне известно, у Вас уже были разговоры по этому вопросу в Берлине и, кроме того, Вы уже принимали участие в пастырском окормлении казачьих частей в бытность их на территории Вашей епархии». 11 декабря митр. Анастасий поставил резолюцию на письме Краснова: «Со дня на день ожидается приезд сюда митрополита Серафима, с участием которого будет разрешен вопрос об организации церковного управления для казачьих войск».

Казалось, Владыка Афанасий вскоре будет назначен правящим архиереем Казачьей епархии, но этого не произошло. Сам епископ начал колебаться и не дал окончательного согласия. В дальнейшем епископ Витебский и Полоцкий неоднократно приезжал в Казачий Стан (в том числе на Рождество), совершал богослужения, но церковное управление так и не возглавил.¹⁸

В результате 2 января 1945 г. Архиерейский Синод, рассмотрев ходатайство П. Н. Краснова, постановил возвести в сан протопресвитера с правом ношения митры прот. Василия Григорьева, «который фактически организовал церковную жизнь в казачьих поселениях, управляет казачьим духовенством и в будущем явится ближайшим помощником епископа». В тот же день Синод рассмотрел прошение прот. Димитрия Попова о назначении его в казачий приход с раскаянием в совершении в Варшаве литургии вместе с главой неканоничной Православной Церкви в Генерал-Губернаторстве митр. Дионисием (Валединским).¹⁹

Таким образом, о. Василий продолжал возглавлять духовенство Казачьего Стана до конца его пребывания в Италии. Он сформировал Епархиальное Управление (в состав которого вошли не только священнослужители, но и представители мирян), назначил законоучителем и духовником Казачьего юнкерского училища о. Николая Синайского, казначеем собора духовенства о. Николая Кравца и т. д.

Священнослужители Стана сыграли важную роль в провале попыток нацистов оторвать от России казаков, как якобы «особую нацию». Еще 2 августа 1944 г. в Берлине был принят приказ о переформировании Главного управления казачьих войск в Казачье правительство, в котором «самостийники» получали важнейшие министерские посты. Однако 29 августа удалось добиться отмены этого приказа, а во второй половине апреля 1945 г. Казачий Стан перешел под начало командующего Русской освободительной армией генерала А. Власова.²⁰

30 апреля 1945 г. командующий немецкими войсками на Юго-Западном фронте (в Италии) генерал Ретингер подписал приказ о прекращении огня, 2 мая должна была начаться капитуляция. В тот же день руководство Казачьего Стана выпустило приказ о переселении на территорию Австрии в Восточный Тироль, надеясь на почетную капитуляцию англичанам (накануне несколько сот казаков стали жертвами ожесточенной бомбардировки). Численность Стана в это время составляла по данным австрийских историков 36 тысяч: 20 000 боеспособных штыков и сабель и 16 000 членов семей, а по сведениям итальянских ученых – около 40 000 человек. В ночь со 2 на 3 мая казаки вышли в свой последний поход через Альпы. Он оказался очень тяжелым, в начале похода у с. Оваро партизаны перегородили горную дорогу и потребовали сдачи всего транспорта и оружия. После короткого жаркого боя казаки одержали полную победу и расчистили себе дорогу (при этом были убиты командовавшие нападавшими два католических священника). Партизаны сожгли, предварительно заперев двери, госпиталь в Оваро, в котором сгорело около 20 больных казаков. Примерно в те знаменательные дни во Фриуле родилась легенда, согласно которой «знаменитый атаман Краснов пал жертвой партизанской атаки 2 мая 1945 г.», местные жители даже показывают его «могилу».²¹ Однако все руководившие переходом генералы – П. Н. Краснов, Т. И. Доманов и В. Г. Науменко – не пострадали в тех событиях. Интересно отметить, что во время последнего похода казаки нередко убивали немецких офицеров, бегущих из Италии, и вообще всячески выражали антигерманские чувства.

В первый день Пасхи, 6 мая, почти все казачьи части, перевалив в тяжелых погодных условиях обледенелый альпийский перевал Плекенпасс, пересекли итальянско-австрийскую границу и вышли в район Обердраубурга. Здесь под елями и в полях духовенство совершило Пасхальную заутреню. 10 мая в Восточный Тироль пришли еще 1400 казаков из резервного полка под командованием генерала А. Г. Шкуро. К этому времени Казачий Стан достиг г. Лиенца и расположился по станицам на правом берегу реки Дравы, а Епархиальное Управление – на левом. Штабы Краснова и Доманова разместились в гостинице Лиенца. По всем частям в воскресные и праздничные дни совершались службы – литургии или обедницы.

18 мая в долину Дравы пришли англичане и приняли капитуляцию Стана. Казаки сдали почти все оружие и были распределены по нескольким лагерям в окрестностях Лиенца. Дальнейшая их судьба оказалась трагической.

В феврале 1945 г. на Ялтинской конференции И. Сталин добился от Рузвельта и Черчилля согласия на выдачу всех бывших граждан СССР. Однако союзники даже «перевыполнили» свои обязательства, выдав на расправу значительную часть русских эмигрантов «первой волны», которые советскими гражданами никогда не были. Первоначально 28 мая, под видом вызова на конференцию, англичане задержали и выдали органам НКВД около 1500 офицеров и генералов (по утверждению некоторых ученых 68% их составляли старые эмигранты). После ареста офицеров единственной войсковой организацией в лагерях Казачьего Стана осталось духовенство и, прежде всего, Епархиальное управление во главе с протопресвитером В. Григорьевым. Под его непосредственным руководством было окончено составление петиции, переданной английскому коменданту Лиенца для отправки английскому королю, архиепископу Кентерберийскому и Папе Римскому. После сообщения о намеченной на 1 июня репатриации в канцелярии о. Василия состоялось пастырское совещание для обсуждения дальнейших действий, на котором иеромонах Ананий из Новочеркасской станицы предложил: «1 июня рано собраться всем войском на поляну за лагерем… Пусть там сегодня сделают возвышение: будем все соборно служить литургию. Войско пусть исповедуется и причащается. Из всех церквей иконы раздать в войско. Пусть стоят и поют: «Христос Воскресе!» Это все знают. И пусть берут нас силой от службы Божией… А может, не подымутся руки христиан на выдачу братьев. Может, Господь помилует».²²

31 мая о. Василий вместе с собором духовенства совершил в барачной церкви лагеря Пеггец литургию, после окончания которой зачитал текст петиции и предложил провести день репатриации по-христиански: вместе со священниками, хоругвями и иконами рано утром всем станицам собраться на площади лагеря Пеггец для совершения общего богослужения. На обширной лагерной площади был сделан из досок помост для установки на нем престола, жертвенника и размещения духовенства. Весь день 31 мая до ночи на площади служили, сменяя друг друга, священники.

1 июня с пяти утра 27 священников начали исповедовать желающих. Их было так много, что когда подошли крестные ходы из станиц, прот. Владимир Н. (о. В. Григорьев пошел в Лиенц подавать телеграммы с протестами) 16 священников оставил исповедовать, а с остальными одиннадцатью начал Божественную литургию. Пели два больших хора – кубанский и Епархиального управления. Когда литургия достигла момента Причастия (причащали одновременно 18 священников), появились английские войска. Многотысячная толпа была охвачена кольцом танков, танкеток и грузовых машин. После этого началась расправа. Сопротивлявшихся казаков избивали и кололи штыками, пытаясь загнать в машины, было много убитых и раненых. Духовенство начало сходить с помоста, протодиакон Василий Т. быстро употребил Святые Дары и обернул чашу в плат. Вскоре английский танк сломал помост, опрокинув престол и жертвенник, были порваны и поломаны церковные хоругви и утварь.

Таким образом, богослужение было прервано. Многие певчие и некоторые священнослужители схвачены и брошены в машины. Возглавлявший службу прот. Владимир во время избиения своей паствы осенял крестом стремившихся схватить его солдат. Казаки, державшие хоругви и иконы во время литургии, и духовенство в облачениях с крестами оказались среди толпы и запели молитвенные обращения песнопений. Когда же стали молитвенно обращаться к святым угодникам Божиим, свящ. Николай Г., взяв в руки месяцеслов, вычитывал, начиная с 1 сентября, на каждый день установленного Церковью святого. Молитва прерывалась атаками англичан.

Наконец, в пятом часу дня, увидев, что сопротивление казаков сломить не удалось, нападавшие предложили прислать одного человека на переговоры. Выбор пал на старого эмигранта из Югославии свящ. Анатолия Батенко. Он сумел доказать англичанам, что значительную часть казаков составляют эмигранты «первой волны», не подлежащие выдаче в СССР. После этого расправа приостановилась. Однако все уже захваченные казаки и члены их семей были сразу же переданы органам НКВД, в том числе прот. Иоанн Д., священники Виктор Серин, Александр Владимирский, Николай Кравец, о. Евгений, монах Григорий, раненый штыком солдата диакон и два псаломщика (священников Василия Малашко и Александра Б. схватили еще 28 мая – вместе с офицерами). Кроме того, много казаков погибло в ходе расправы или покончило самоубийством, не желая быть выданными в СССР (1 июня погиб молодой священник о. Михаил и бесследно пропали священники Виктор и Павел).²³

Очень выразительно описана эта страшная «Тирольская обедня» 1 июня 1945 г. в свидетельстве одного из участников событий: «Только две такие литургии знает христианский мир: первую совершали двадцать тысяч мучеников, в Никодимии сожженных; память их св. Церковь установила 28 декабря старого стиля. Вторая литургия совершена тоже двадцатью тысячами мучеников Казачьего Христолюбивого Воинства… Память их будет установлена впоследствии первого июня нового стиля. Служили эту литургию восемнадцать священников; из восемнадцати Чаш причащались на смерть казаки… Танки репатриационных отрядов раздавили церковный помост и разрезали войско на отдельные островки, в которых закипела насильственная посадка на автомашины; люди бросались под колеса машин, под гусеницы танков, стреляли в своих жен, детей и в себя. Над войском стоял сплошной стон, вслушавшись в который можно было различить слова: «Христос! Христос!».

Отец Николай в ризах, с Чашей, стоял среди волнующегося моря на каком-то высоком столбе – остатке церковного помоста – и был виден всем. Высоким, звенящим тенором, охваченный экстазом мученичества, запел он гибнущему войску песнь брачного веселия: «Святии мученици, добре страдальчествовавшии и венчавшиеся, молитеся ко Господу»... Голоса сотен казаков и казачек-певчих подхватили брачный гимн... Войско обручалось со своим Небесным Женихом. Цокали машины, работали приклады, лилась кровь… А над всем этим плыл торжественный напев верной до гроба невесты-Церкви, оплакивавший чад своих...»²⁴

На этом репрессии не прекратились. В ночь на 2 июня и весь следующий день о