Ничто так не заразительно, как заблуждение, поддерживаемое
громкими именами.
Ж. Бюффон
Ночью 26 июля (3 августа) в центре нарвского района[1], в рабочем
клубе начал свою работу VI съезд РСДРП(б). Во всех изданиях периода правления
большевиков и их последователей, начиная со школьных учебников и кончая
многотомной историей КПСС, коммунистические историографы подчеркивали, что VI
съезд РСДРП в условиях «контрреволюционного Временного правительства» якобы
«вынужден был работать нелегально». Вот что пишут в этой связи составители
«Истории гражданской войны в СССР»: «Шпионы правительства, наемные и
добровольные, рыскали по районам, вынюхивая, где собрались делегаты»{319}.
Публикуемые ниже материалы из газеты «Рабочий и Солдат» от 25 июля 1917 года
начисто опровергают вымыслы большевистских идеологов.
В полном объеме осветить работу этого съезда чрезвычайно
сложно, поскольку отсутствуют первоисточники – стенографические рукописи.
Издатели материалов съезда пишут, что «рукопись до настоящего времени не
найдена»{320}. Однако это весьма сомнительно, поскольку источниковедческий
анализ показал, что в так называемых «протоколах» многие факты просто
подтасованы. Сегодня трудно сказать, сколько людей приложило руку к материалам
съезда. Но назвать лиц, принявших активное участие в фальсификации
«протоколов», вполне возможно. Это прежде всего ближайший соратник и ученик
Ленина – Свердлов. В своем докладе на съезде он, в частности, сказал: «В
настоящее время мы насчитываем 162 организации с 200 000 членов партии».
И тут же с «потолка» стали приводить сведения о численности
членов партии по городам и регионам России, как‑то: «Москва с районом – около
50 000… Петроград насчитывает около 41 000 членов… Урал имеет от
24 000 до 25 000 членов партии…» Суммируя им же приведенные цифры,
Свердлов подчеркнул: «Подводя итоги, я насчитываю около 240 000 членов
партии»{321}. Сравним эти цифры с анкетными данными, заполненными
представителями партийных организаций с мест. Например, по сведениям десяти (!)
партийных организаций Центрального промышленного района (Московской городской,
Московской подрайонной, Московской Военной, Тверской, Серпуховской, Калужской,
Тушино‑Гучковской, Владимирской, Кимрской и Коломенской), общее количество
членов партии в них составило всего лишь около 22 тысяч (21 897){322}. А
по всем большевистским организациям России, по явно завышенным сведениям,
насчитывалось 106 961 человек{323}.
Анализируя откорректированные «протоколы», следует отметить,
что даже из их содержания нельзя сделать вывод о том, что съезд взял «курс
партии на вооруженное восстание», как об этом говорится в официозной литературе.
Попытка редакционной комиссии{324} как‑то сблизить разные точки зрения на
ситуацию в стране и в партии не имела особого успеха. Резолюция съезда говорит
о том, что члены редакционной комиссии нередко удовлетворялись компромиссами.
Взять, к примеру, вопрос о явке Ленина в суд, который делегаты съезда (его
руководящее ядро) сначала хотели рассмотреть в первую очередь, но затем
ограничились резолюцией, в которой подчеркивается, что «съезд высказался за
неявку В. И. Ленина на суд…». Однако в резолюции съезда (по архивным
источникам) по данному вопросу говорится: «Съезд РСДРП выражает свой горячий
протест против возмутительной прокурорско‑шпионско‑полицейской травли вождей
революционного пролетариата, шлет свой привет тт. Ленину, Зиновьеву, Троцкому и
др. и надеется увидеть их снова в рядах партии революционного
пролетариата»{325}. Как видим, о неявке Ленина на суд – ни слова. Напротив,
многие видные большевики, до съезда и в период его работы, говорили, что Ленину
не следует скрываться от правоохранительных органов. Глава профсоюзов Шляпников
неоднократно советовал Ленину явиться в суд{326}. Такого же мнения были
Троцкий, Каменев, Рыков, Луначарский, Ногин и другие. Равинский предлагал
съезду вне очереди обсудить вопрос об обвинении тт. Ленина и Зиновьева в германском
шпионаже{327}. Однако это предложение было отклонено. И тем не менее делегаты
продолжали высказывать свои мнения. Так, Володарский подчеркнул: «Мы на всех
событиях накапливали капитал. Массы понимали нас, но в этом пункте (в вопросе
уклонения Ленина и Зиновьева от явки в суд. – А.А. ) масса нас не
поняла». От имени Безработного (Мануильского), Лашкевича и от себя Володарский
внес на рассмотрение съезда резолюцию, в которой говорилось: «Съезд заявляет,
что тт. Ленину и Зиновьеву разрешается отдать себя в руки власти, если им будут
гарантированы следующие условия: 1) Принятие всех абсолютно мер, необходимых
для обеспечения арестованным полной безопасности, 2) Гласное ведение следствия
и устранение от него бесчестных слуг старого режима, 3) Участие в следствии
представителей ЦИК Советов рабочих и крестьянских депутатов, 4) Возможно более
скорый разбор всего дела главным народным судом – судом присяжных»{328}. После
зачтения Володарским резолюции выступил Мануильский и сказал следующее: «Вопрос
о явке тт. Ленина и Зиновьева в суд нельзя рассматривать в плоскости личной
безопасности… Приходится этот вопрос рассматривать… с точки зрения интересов и
достоинства партии. Нам приходится иметь дело с массами, и мы видим, какой
козырь в руках буржуазии, когда речь идет об уклонении от суда наших
товарищей…»{329} Опасение (не в пользу Ленина) высказал на съезде и Бухарин.
«На самом суде, – сказал он, – будет ряд документов, устанавливающих
связь с Ганецким, а Ганецкого с Парвусом, а Парвус писал о Ленине. Докажите,
что Парвус – не шпион!»{330} Думается, что Бухарин рассуждал вполне логично:
доказать виновность Ленина суду не представляло труда, тем более что
правительство к этому времени собрало достаточно неопровержимых доказательств о
существенной роли Петербургского комитета и Военной организации в подготовке и
проведении июльского мятежа{331}.
Однако коммунистические идеологи и тут сумели извратить
факты. Так, в многотомной истории КПСС читаем: «На квартире
С. Я. Аллилуева… состоялось совещание Центрального Комитета (?).
Среди присутствующих были В. И. Ленин, В. П. Ногин,
Г. К. Орджоникидзе, И. В. Сталин, Е. Д. Стасова.
Участники совещания пришли к единодушному решению о переходе Ленина на
нелегальное положение, о неявке его на суд буржуазии»{332}. Но, во‑первых,
сходку трех членов ЦК РСДРП(б) (Ленин, Сталин, Ногин), из которых один (Ленин)
являлся заинтересованным лицом, нельзя назвать совещанием ЦК, а тем более они
не могли выносить какое‑либо решение, поскольку кворума не было: из 9 членов
ЦК, избранных на Апрельской «Всероссийской» конференции, на совещании
присутствовали лишь трое. Во‑вторых, и это главное, подобное решение, да еще от
имени ЦК, участники совещания вообще не принимали. Это – чистейший вымысел.
Представляет особый интерес статья Орджоникидзе «Ильич в
июльские дни», опубликованная вскоре после смерти Ленина в газете «Правда». Вот
что он пишет: «В дни 3–4 июля 1917 г. была сделана первая серьезная
попытка покончить с властью коалиционного правительства Керенского‑Терещенко‑Чернова‑Церетели…
Некоторые наши товарищи ставят вопрос о том, что Ленину нельзя скрываться, он
должен явиться. Иначе у партии не будет возможности оправдаться перед широкими
массами. „Вождю партии брошено тяжкое обвинение, он должен предстать перед
судом и оправдать себя и партию“. Так рассуждали многие видные большевики.Пошли разговоры о том, надо ли Владимиру
Ильичу явиться и дать арестовать себя. Ногин довольно робко высказался за то,
что надо явиться и перед главным судом дать бой. Таково было мнение
значительной части московских товарищей… {333} (Выделено мной. – А.А
.). Такова была позиция и Советов. На объединенном заседании ЦИК Советов
рабочих и солдатских депутатов и Исполкома Совета крестьянских депутатов 13
(26) июля была принята резолюция, объявившая недопустимость уклонения Ленина от
суда и требующая устранения от участия в работах ЦИК Советов лиц, которым были
предъявлены обвинения судебной властью{334}.
Однако вернемся к работе съезда. Несмотря на известную
чистку «протоколов», привлекают внимание выступления некоторых делегатов с
мест, которые в корне отличны от тенденциозных докладов Сталина (Политический
отчет ЦК РСДРП(б)) и Свердлова (Организационный отчет о деятельности ЦК) и
которые, на мой взгляд, без всяких прикрас показывают политическую обстановку
того периода. Прежде всего следует отметить: преобладающее большинство ораторов
с мест указали в анкетах, что в их городах и районах, после июльских событий,
никаких арестов, погромов и других репрессивных мер правительство не принимало.
Начнем с Мясникова, представляющего Военную организацию
города Минска: «У нас слишком оптимистический взгляд на армию. Наша армия
является неустойчивой в смысле партийности. Крепких связей с рабочими нет. На
фронте нет партийных ячеек. Необходимо создать крепкую связь с Центральным
Комитетом. До сих пор ЦК не связан с Западным фронтом. Солдатские массы
неустойчивы и легко поддаются влиянию буржуазных газет, наименее разобравшиеся
считают большевиков изменниками»{335}. Можно представить внутреннее состояние
самообольщенного Свердлова, слушавшего выступление Мясникова.
Судя по реакции делегатов на объявление имени очередного
оратора – Ю. Ларина, среди присутствующих было немало тех, кто одобрял
политическую программу и революционную тактику меньшевиков. Когда Ларин сообщил
с трибуны, что «на наш съезд явится вождь меньшевиков‑интернационалистов т.
Мартов и выступит официально», то «съезд встретил это сообщение
аплодисментами»{336}.
Мало утешительного для Ленина и его окружения содержалось в
кратком выступлении старого партийца Е. Преображенского: «В настоящее
время, – сказал он, – влияние большевиков сравнительно ослабело; есть
сильные эсеровские организации; меньшевики тоже усилились… В солдатской массе
преобладает влияние эсеров»{337}. Представитель Красноярской партийной организации,
в частности, заявил: «Красноярская организация с первых дней революции была
интернационалистской, но не стояла на нашей платформе, поддерживала Временное
правительство»{338}. Откровенно высказался посланец Румынского фронта: «Все
газеты наполнены пропагандой против Ленина… Солдаты… постановили гнать и
избивать каждого, кто говорит о братании»{339}.
На съезде развернулась острая дискуссия об отношении партии
к Советам. В целом поддерживая позицию Ленина в этом вопросе, Сталин выступил с
предложением о снятии лозунга «Вся власть Советам!». Однако из 15 делегатов,
принявших участие в дискуссии, лишь 6 поддержали Сталина. Лишь один, Бухарин,
занял нейтральную позицию, а 8 твердо высказались за сохранение лозунга «Вся
власть Советам!».
[1]Первоначально работу съезда планировалось провести
в Выборгском районе, как об этом сообщалось в печати.