по

результатам изучения немецких документов, приводит и специальная комиссия генерала Вуда (США).

В данную категорию не вошли сотни тысяч совет­ских военнослужащих, оставшихся на территории, ок­купированной немцами. Часть этих людей пошла в партизанские отряды, укрылась у местного населения («примаки»), поступила на службу в оккупационную администрацию и коллаборационистские формирова­ния.

Иные цифры приводит историк К. Александров: по его информации к концу 1941 года в плену оказались 3,8 миллиона советских военнослужащих, что соста­вило почти 70% численности личного состава Воору­женных сил СССР к моменту нападения Германии.

Чтобы прочувствовать количество понесенных на­ми потерь пленными, необходимо привести также об­щие цифры людских потерь, понесенных армией в 1941 году в ходе основных оборонительных операций. В эти цифры вошли санитарные и безвозвратные по­тери:

—  в Прибалтийской стратегической оборонитель­ной   операции    (22 июня —  9 июля     1941  г.)  —
Н8 486 человек, среднесуточные потери — 4916 человек;

—  в Белорусской стратегической оборонительной
операции (22 июня — 9 июля 1941 г.) — 417 790 чело­
век, среднесуточные потери составили 23 210 человек;

—  в Львовско-Черновицкой стратегической обор­онительной
операции (22 июня — 9 июля 1941 г.) —
241 594 человека, среднесуточные потери — 16 106 человек­;

—  в Заполярье и Карелии (29 июня — 10 октября
1941 г.) — 135 713 человек, среднесуточные потери —
I 305 человек;

—  в Киевской стратегической оборонительной опе­рации
(7 июля — 26 сентября 1941 г.) — 700 544 челове­ка, при этом среднесуточные потери — 8 543 человека;

- в Ленинградской стратегической оборонитель­ной операции (10 июля — 30 сентября  1941  г.) —344 925 человек, среднесуточные потери — 4155 чело­век;

—  в Смоленском сражении (10 июля — 10 сентября
1941 г.) — 759 974 человека, среднесуточные потери —
12 063 человека;

—  в Донбасско-Ростовской оборонительной операции (29 сентября — 16 ноября 1941 г.) — 160 576 чело­
век, среднесуточные потери — 3277 человек;

—  в Московской стратегической оборонительной
операции   (30   сентября   —   5   декабря   1941   г.)   —
658 279 человек, среднесуточные потери — 9826 чело­
век.

Итог за 1941 год — 3 миллиона 507 тысяч 881 чело­век.

У немцев это вызвало шок и растерянность. К этому они даже с учетом немецкой аккуратности и педантично­сти готовы не были. Уже в середине сентября 1941 года руководитель немецкой военной разведки адмирал В. Канарис сообщал в письме к генерал-фельдмаршалу В. Кейтелю, что для охраны военнопленных необходимы 150 тысяч человек. Цифра привела Кейтеля в изумление — откуда было взять «лишних» штыков на 10 дивизий!

Для многих плен был началом нового пути — пути человека, сознательно ставшего на сторону врага, с оружием в руках решившего предоставить себя служе­нию противнику своей Родины. Немецкая пропаганда навязчиво дудела о создании на «освобожденной тер­ритории сталинской империи союзных Рейху госу­дарств», но вскоре эту «пластинку» сменили, и был официально наложен запрет на идею сотворения госу­дарств. Начался насильственно насаждаемый раскол по национальному признаку. Из лагерей военноплен­ных начали освобождать украинцев, чем незамедли­тельно воспользовались многие и покинули лагеря. В дальнейшем путь этих людей лежал в партизанские отряды, отряды У ПА, полицейские, охранные или фронтовые части.

Самым страшным испытанием для людей за колю­чей проволокой стала первая военная зима 1941/42 г. В лагерях под открытым небом были сконцентрирова­ны многие тысячи военнопленных в лохмотьях из лет­него обмундирования. Чашка мутной воды с капуст­ным листом была для них как манна небесная. Тиф и вши, голод, несущий за собой людоедство и трупоедство, приводили в ужас. Медицинская помощь факти­чески отсутствовала, и ее оказывали сами военноплен­ные, среди которых были врачи, при разрешении ко­мендантов лагерей. Издевательства и побои со стороны охранников лагерей усугубляли положение людей, на глазах превращавшихся в тени. Жили они в подземных норах, землянках, покрытых различным мусором. По подсчетам историков, пережить первую поенную зиму в плену смогли лишь около 50% воен­нопленных.

Немецкие власти ни на минуту не утрачивали кон­троль над массой военнопленных. Посредством аген­турной разведки и работы лагерных отделов Щ¹ (1С. — Нем.) спецслужбам было известно обо всем том, что тво­рится в лагерях. С первых же дней сотрудники Абвера, СД, МИДа и Министерства пропаганды вели отбор «че­ловеческого материала» для своих нужд. Изощренная психологическая обработка военнопленных велась для их расслоения по национальному признаку. Интересую­щие немцев кандидатуры проверялись на верность новым хозяевам различными методами, далекими от гума­низма. В ход шли подкуп, угрозы, шантаж и пытки.

Лица, настроенные антисоветски и добровольно перешедшие на немецкую сторону, могли миновать лагеря для военнопленных и устроиться на службу но­ной власти либо отбыть в Германию на работу. В лаге­рях же освобождение следовало заслужить доносами своих же товарищей либо службой полицаем. Советская пропаганда утверждала, что в ряды власовской армии попадали только такие мерзавцы, однако прав­да была далека от пропагандистских штампов. Так, од­ну из значительных категорий добровольцев составля­ли люди, желавшие только одного — всеми правдами и неправдами вырваться из лагеря и получить от нем­цев оружие. Как правило, такие люди добивались сво­его и при первой же возможности поворачивали ору­жие против своих шефов, вливаясь в советские либо националистические партизанские формирования.