Тем не менее, и влившись в империю СС, Власовское движение не избавилось от многочисленных опасностей, подстерегавших «освободителей России» на каждом шагу.

26 июля исчез зять наркома Бубнова, ученик Николая Ивановича Бухарина — Мелетий Александрович Зыков.

Зыков к тому времени женился на русской эмигрантке{49} из Югославии и жил в деревне под Берлином.

Телефон в деревне был только в трактире.

Зыков обедал дома, когда пришла хозяйка трактира и сказала, что «герра Зыкофа» приглашают к аппарату. [219]

Сопровождаемый секретарем Ножиным, Мелетий Александрович вышел из дома, но до трактира не дошел.

За углом его ожидали мужчины в черных кожаных пальто. После возбужденного разговора все четверо сели в машину и уехали.

Д'Алькэн, собиравшийся задействовать Мелетия Александровича в продолжении операции «Скорпион Востока», навел справки, но служба безопасности никаких следов ни Зыкова, ни Ножина не обнаружила.

Стало ясно, что СД, считавшая ошибочным использование еврея марксиста в акции «Скорпион Востока», поспешила ликвидировать его.

Отметим попутно, что немцы обошлись с «наркомзятем» гораздо строже Сталина. В Советском Союзе Зыков имел всего четыре года ссылки...

Некоторые мемуаристы считают, что Власов терпеть не мог Зыкова, другие утверждают, что Зыков был правой рукой Власова...

Как было на самом деле, сказать трудно.

Но точно известно, что из-за исчезновения Зыкова — как же русское освободительное движение без еврея останется? — Власов переживал сильно. Даже запил по такому случаю...

Беспокоило Власова и то, что намечавшаяся встреча с Гиммлером была отложена на неопределенное время.

Он понимал, как сильно загружен сейчас рейсхфюрер работой в подвалах гестапо, но все же...

Однако не одними только печалями и горестями жил Власов.

Были и у него маленькие радости в том тревожном берлинском лете сорок четвертого года...

Летом 1944 года Фрёлих летал в Ригу, чтобы эвакуировать свою фирму.

Здесь его разыскала Мария Воронова, которая скрашивала Власову фронтовые будни и под Москвой, и на Волховских болотах...

Фрёлих выхлопотал Вороновой нужные документы и, выдав ее за служащую своей фирмы, посадил на пароход «Монте Роза», вывозивший гражданских беженцев из Риги.

Воронова первый раз ехала в Германию, но никакого волнения не испытывала — все путешествие она провела в своей каюте, где читала криминальные романы.

В Берлине ее ожидала восторженная встреча. [220]

А.С. Казанцев, побывавший в эти дни у Власова, рассказывал, что генерал чрезвычайно обрадовался ему.

— А! — сказал он. — Это ты, Александр Степанович! Садись. Водку кушать будем. Маруся! Принеси стакан.

И когда Воронова вышла, Власов шепотом рассказал Казанцеву, что, когда немцы выпустили его ППЖ из лагеря, она попала к партизанам, и те поручили ей вернуться к нему и отравить.

— Но Маруся все мне рассказала, как только Серега привез ее к нам... Выпьем, Александр Степанович, за наших русских женщин! За любовь, которая яд, и за яд, который превращается в любовь!

И тем не менее хлопоты и заботы о Русской освободительной армии заставили Власова покинуть фронтовую подругу.

В середине августа он отправился к эсэсовской вдове.

Хотя, может быть, его увезли к Хейди насильно.

Обратите внимание, как по-прибалтийски благопристойно сформулировал Сергей Фрёлих эту пикантную ситуацию:

Главное, что ни слова неправды тут нет — появление Марии Вороновой и впрямь, вероятно, могло угрожать безопасности генерала, не говоря уже о деле освобождения народов России.

Приехали в Мюнхен, переночевали и на поезде поехали в Руполдинг, а там уже ждала машина, посланная Хейди Биленберг за ее любимым «генералом Власоффым»...

Горный курорт с его ярко окрашенными домиками потряс Андрея Андреевича. По простоте души Власов предположил, что это дачи богачей и у него тоже когда-нибудь будет такое... Но ему объяснили, что в домиках — вот оно, истинное торжество национал-социализма! — живут теперь простые немецкие рабочие. Власов не поверил и потребовал, чтобы его завели в один из домиков.

— Вы, немцы, дважды победили меня, — сказал он наконец. — Один раз на Волхове и второй раз здесь, в сердце Германии.

Сергей Фрёлих вспоминает, что эсэсовская вдова Адельхейд (Хейди) Биленберг, руководившая курортом, была весьма интересной особой... Ей было лет тридцать пять. Начитанная, общительная, она охотно играла на гитаре и пела.

Мы не случайно выделили слова о языке.

Во Власове необыкновенно была развита способность к мимикрии. Он как-то мгновенно улавливал самые слабые токи симпатий и предпочтений и тут же менялся в соответствии с ними, принимая обличив нравящегося его собеседнику (или собеседнице) политического и общественного ландшафта.

Протоиерей Александр Киселев приводит любопытную сценку. Власов спросил у белогвардейского генерала А.А. Лампе о его отношении к РОА.

— Видите ли, Андрей Андреевич, — сказал Лампе, не симпатизировавший планам немецкого национал-социализма относительно России. — Мы с генералом Красновым — монархисты...

Ответ, способный обескуражить кого угодно, но только не Власова.

— Поезжайте в наше село, господа генералы, — дружелюбно загудел он. — Там вы найдете еще одного монархиста — моего отца. Он — кирасир, и его идеал — император Александр Третий.

И дело тут не только в быстроте реакции, не в сообразительности и даже не в беспринципности и цинизме — отца у Власова давно уже не было в живых, — а в способности, как мы говорили, мгновенно улавливать самые слабые токи симпатий и предпочтений собеседников и меняться в соответствии с ними. Меняться, не задумываясь, даже и не сознавая, что ты меняешься.

Вероятно, эта способность, помимо прочих достоинств, и способствовала Власову в преодолении языкового барьера с Хейди Биленберг.

— Вы, я смотрю, господин генерал, совсем уже освоили немецкий язык, — криво улыбаясь, сказал Власову его «домашний святой», Штрик-Штрикфельдт. [222]

— Вильфрид Карлович, — ответил Власов, — для Руполдинга и моего немецкого хватает.

Какая-то горькая ирония ощущается в том, что, создавая свое детище — Комитет освобождения народов России и Русскую освободительную армию, Власов, по сути дела, повторяет карьеру в Китае.

Попав в постель Хейди Биленберг, Власов устанавливает родственные отношения с высшим эсэсовским руководством (брат Хейди был ближайшим помощником Гиммлера). Тогда и обретает наконец реальность его проект создания настоящей, а не пропагандной «Русской освободительной армии»...