При известной доле воображения можно представить себе, что случилось
бы, если бы Гитлер вел войну против Советского Союза в соответствии с
собственными первоначальными пропагандистскими лозунгами — как
освободительную, а не как захватническую. Можно также сослаться на
мнение русского эмигранта барона Каулбарса, доверенного лица адмирала
Канариса и германского абвера в русских вопросах, участника заговора 20
июля 1944 года, считавшего, что «создание русского национального
правительства" поколеблет основы советской власти»{4}. И Каулбарс был
не одинок. Генерал-майор Хольмстон-Смысловский писал вскоре после войны:
Власов
был продолжателем белой идеи в борьбе за национальную Россию. Для
большевиков это было страшное явление, таившее в себе смертельную
угрозу. Если бы немцы поняли Власова и если бы политические
обстоятельства сложились иначе, РОА одним своим появлением, единственно
посредством пропаганды, без всякой борьбы, потрясла бы до самых основ
всю сложную систему советского государственного аппарата{5}*.Как заявил
на допросе в 1944 году барон Каулбарс, 80% советских военнопленных
выступали «за национальную русскую добровольческую армию в русской
форме для борьбы против большевизма». О том же пишут Ю. Терновский и Т.
Бездетный: «Было время — в самом начале войны — когда почти все пленные
были готовы сражаться против большевизма даже в рядах немецкой
армии»{6}. Генерал Власов и его ближайшие сотрудники, хорошо знавшие
условия в СССР, даже в 1943 году высказывали уверенность в том, что
радикальное изменение курса немецкой политики на востоке привело бы к
крушению сталинского режима{7}. [9]
При известной доле воображения можно представить себе, что случилось
бы, если бы Гитлер вел войну против Советского Союза в соответствии с
собственными первоначальными пропагандистскими лозунгами — как
освободительную, а не как захватническую. Можно также сослаться на
мнение русского эмигранта барона Каулбарса, доверенного лица адмирала
Канариса и германского абвера в русских вопросах, участника заговора 20
июля 1944 года, считавшего, что «создание русского национального
правительства" поколеблет основы советской власти»{4}. И Каулбарс был
не одинок. Генерал-майор Хольмстон-Смысловский писал вскоре после войны:
Власов
был продолжателем белой идеи в борьбе за национальную Россию. Для
большевиков это было страшное явление, таившее в себе смертельную
угрозу. Если бы немцы поняли Власова и если бы политические
обстоятельства сложились иначе, РОА одним своим появлением, единственно
посредством пропаганды, без всякой борьбы, потрясла бы до самых основ
всю сложную систему советского государственного аппарата{5}*.Как заявил
на допросе в 1944 году барон Каулбарс, 80% советских военнопленных
выступали «за национальную русскую добровольческую армию в русской
форме для борьбы против большевизма». О том же пишут Ю. Терновский и Т.
Бездетный: «Было время — в самом начале войны — когда почти все пленные
были готовы сражаться против большевизма даже в рядах немецкой
армии»{6}. Генерал Власов и его ближайшие сотрудники, хорошо знавшие
условия в СССР, даже в 1943 году высказывали уверенность в том, что
радикальное изменение курса немецкой политики на востоке привело бы к
крушению сталинского режима{7}. [9]